Доживем до понедельника. Ключ без права передачи

Есть благословенные минуты,
— Будто снова детство настает,
Будто снова Андерсен запутал
Все существование твое…
Человек снимает все вериги,
Города отвагой полонит,
Пишет удивительные книги,
Даже если не был знаменит,
Достает рукой до небосвода,
Всходит с ледорубом на Парнас…
Празднуется тихая свобода
От всего неглавного для нас…
Голова идет от счастья кругом
Только слишком сказка коротка:
Донеслась простуженная ругань
Точным попаданием плевка!
Граждане,
Постойте…
Вы некстати!
Сгинула такая красота…
Оловянный маленький солдатик
Плавился и плакал неспроста…
И глаза нещадно защипало,
И обиды не было больней…
Говорят:
— Вожжа под хвост попала.
— Всё на нервной почве…
— Всё на ней…

* * *

Я в общем чист на этом свете белом:
Не мучил кошек и не трогал гнезд,
Любил детей; больших долгов не делал;
Казне урона тоже не нанес…
Не предавал; и не злословил даром;
Не пил вина на деньги подлеца;
И никогда рассчитанным ударом
Не портил человечьего лица…

Я в общем чист… И все-таки ночами

Мне давит грудь безмерная вина.
Озябшая от каменной печали
Ко мне приходит девочка одна…
Приходит не для жалоб, не для бунта;
Протягивает пальчики свои
Через года… с другой планеты будто;
Сквозь атмосферы плотные слои…

Тут не соврать, что болен или занят,

И черным ходом не уйти в бега…
Она своими скорбными глазами
Разденет мою душу донага!
И все, чего боялся я на свете,
Почудится во вьюжной полутьме:
Обломки гнезд… И плачущие дети…
И снова Бухенвальд на Колыме.

И я в поту взвиваюсь на кровати,

Ищу окурок, с ног сбиваю стул…
Мне трудно жить; я по ночам предатель:
Я женщину однажды обманул!

А днем я чист на этом свете белом:

Хранитель кошек, детворы и гнезд,
Я никогда больших долгов не делал
И родине ущерба не нанес.

Актриса

— Не смеши ты людей,
не блажи, не срамись!
Там до пенсии бегать в статистах изволь:
«Кушать подано, мэм…»… «Будет сделано, мисс…»
Вот и вся твоя роль —
только зависть и боль!

…Но крыло синей птицы

дрожит на плече,
Но закружит мне голову
запах кулис!
Но закрутится пыль в пистолетном луче…
«Будет сделано, мэм…»… «Кушать подано, мисс…»
Пусть глаза заболят от большого огня,
Пусть не мой монолог, пусть чужой бенефис,
Но довольно меня охранять от меня!
Я хочу говорить: «Кушать подано, мисс!»
Замирает дыханье у зала в груди,
Героини, страдая, уходят в Эдем.
Антигона моя,
ты меня подожди!

Я вот только скажу: «Будет сделано, мэм…»

* * *