Дозорный

Мы надеялись, что Миан людям из ИРА понравится. Он был молод — ко времени подбора Дозорного ему исполнилось всего двадцать три года, прирожденный одиночка. Очень умный, очень целеустремленный, с исключительными способностями к электронике и взрывным работам. Для наших целей он подходил идеально. Из Олтнагарры его вертолетом доставили в Лондон и поселили на одной конспиративной квартире. Когда мы с Джорджем впервые встретились с ним в феврале восемьдесят восьмого, он все еще полагал, что проходит курсы Четырнадцатого управления.

Мы рассказали ему всю правду. Объяснили, чего именно от него хотим. А он сказал в ответ то, что уже говорил месяцем раньше нашим психологам: ИРА он ненавидит до глубины души и готов на все, чтобы ее уничтожить. У нас имелись причины верить ему. Миан был единственным сыном электрика из Лондондерри. Когда мальчику было двенадцать, он привлек внимание местного подразделения ИРА тем, что подрядился чинить проводку в армейских казармах. Миану-старшему прострелили коленные чашечки, мастерскую его сожгли, ему пришлось уехать из тех мест, и в конце концов он обосновался в Дорсете. Джозеф в шестнадцать лет бросил школу, чтобы помогать отцу, но тот к тому времени был совсем уже плох: калека и алкоголик, быстро катившийся по наклонной плоскости. Через два года он умер.

— А мать? — спросил Алекс.

— Мать осталась в Лондондерри, — ответил Уиддоуз. — После того как мужу прострелили ноги, она с ним разошлась. В конце концов она спуталась с громилой из ИРА, державшим бильярдную в Боугсайде. Как раз в то время Джозеф и завербовался в армию. Он хотел отомстить за то, что сделали с его отцом. Миан питал патологическую ненависть к ИРА — членов ее он описывал как паразитов, которых следует давить не задумываясь. И на наш взгляд, это было хорошо. Ненависть устойчива, и для Миана, как мы надеялись, она будет хорошей поддержкой.

— Обучение Джозефа Миана, — продолжала Анджела Фенвик, — длилось шесть месяцев. Он жил на конспиративных квартирах, всегда в одиночестве, навещаемый только инструкторами. Каждый из них был лучшим специалистом в своей области. Для начала его поместили в одно из укрытий Трегарона. Полная изоляция, разумеется, хотя помещение мы прослушивали, и телефон, установленный в нем, тоже.

Трегарон Алекс знал хорошо: сто гектаров продуваемой ветрами валлийской долины, окруженные колючей проволокой.

— Кто за него отвечал? — спросил он.

— Уоррент-офицер из ОБПД. Мы приставили в Джозефу двух сержантов с учебной базы Херефорда, чтобы они прошли с ним курс рукопашного боя, отработали навыки обращения с оружием и вождения. Одновременно инструктор из Трегарона преподавал ему ведение слежки, уход от нее и иные необходимые разведчику вещи. Затем целая череда людей обучила Миана скрытному фотографированию, взлому замков, установке и обнаружению подслушивающих устройств, взрывным работам, работе с компьютером. Люди из Трегарона прорабатывали с Мианом географию Северной Ирландии, рассказывая о местонахождении всех питейных заведений, танцулек, игорных домов, считающихся надежными явок и так далее — вплоть до мест, в которых он сможет найти работу таксиста. По меньшей мере раз в день Джозефа прогоняли по всем деталям его легенды. Как и все лучшие легенды, она была на девяносто пять процентов правдива. Выдуманными были лишь девять месяцев его жизни.

Затем он провел два месяца в Кройдоне — наши инструкторы преподавали ему расширенный курс адаптации в новом месте. На этом этапе мы сосредоточились на том, чтобы избавить его от всяких признаков военного человека, выбить из него профессионального солдата. Время, которое он провел в Кройдоне, было по возможности неструктурированным. Мы давали Джозефу разного рода задания — провести день в пабе, выбрать там совершенно постороннего человека и посмотреть, какие сведения из него можно вытянуть... Работа непростая, но Миан справлялся с ней образцово. И при этом вел себя очень естественно. Фанатики это умеют.

— После Кройдона, — вступил Уиддоуз, — мы отправили его обратно в полк Королевских саперов, как раз за две недели до окончания курсов Четырнадцатого управления, на которые он был отозван несколькими месяцами раньше, и велели ему добиться, чтобы его вышвырнули из полка.

Он рассказывал всем, что его прогнали с курсов единственно потому, что он католик и ирландец по происхождению. Сделал вид, что его это по-настоящему достало — начал пить, затевать драки, его имя несколько раз попадало в полицейские протоколы. На него посыпались обвинения в нарушении субординации, жалобы на оскорбительное поведение с обслуживающим персоналом, потом он подрался в Чатеме с вышибалой одного из пабов — в общем, человек покатился под откос. Кончилось тем, что один из уоррент-офицеров обнаружил в его шкафчике кусок бикфордова шнура.