Дозоры не работают вместе

На переднем сиденье остался пакет с остывающим завтраком, что собрала Гюнтеру в дорогу добрая старенькая фрау Хильфигер, владелица пансионата, где он остановился. Гюнтер долго выбирал гостиницы по справочнику, оставленному Кельтом, и остановился на маленьком домике на окраине Гамбурга, где все было по-домашнему – четыре гостевых номера, сонная улочка за окнами, продуктовая лавка и газетный киоск по соседству. Если будут искать, сюда доберутся в последнюю очередь.

Фрау Хильфигер сразу же вцепилась в нового жильца и не успокоилась, пока не расспросила его о том, кто он и зачем прибыл в Гамбург (Гюнтер продолжал придерживаться легенды о страховом агенте из Вюрцбурга), и пока не рассказала все, что знала о других постояльцах. Гюнтер навострил уши – но в итоге эти истории его не впечатлили. На первом этаже уже который месяц живет Ронни, художник из Дюссельдорфа, любитель кальвадоса и сна до полудня; он задолжал оплату за три недели, но фрау Хильфигер жалко доносить на него в полицию. В номере напротив Штайгера остановилась молодая пара беглецов из Восточного Берлина – вчерашние студенты Клаус и Хельга, они ждут, когда будут оформлены документы, и мечтают устроиться на работу в порт. В четвертом номере никого. Гюнтер остался предельно учтив со старушкой на протяжении всей долгой беседы, уплатил вперед и пообещал фрау Хильфигер, что не будет водить девушек.

В утренний час улицы Штайнкирхена будто вымерли. Гюнтер обошел вокруг увитого плющом домика, оценивая обстановку. Два окна смотрели на грязную воду канала – отсюда не выпрыгнешь так запросто вниз и не удерешь, если ты не рыба. Одно окошко на первом этаже казалось подходящим для бегства, но при этом весь подоконник был заставлен цветочными горшками, да так, что невозможно было что-то разглядеть внутри. Если обитательница домика попытается унести ноги через это окно, она вынуждена будет потратить много времени на расчистку пути. Значит, когда он войдет в дом, предстоит внимательно следить лишь за единственным выходом.

Он поднялся на крыльцо и позвонил в дверь.

Долгое время ответа не было, и Гюнтер снова нажал золоченую кнопку звонка. Он знал, что хозяйка наблюдает за ним через путаницу плюща, и помахал рукой в направлении окна.

– Откройте, Ева. Я друг, вам нечего бояться.

Он не ждал, что она поверит ему. Недаром же убралась из Гамбурга, хотя, по словам Кельта, прожила там много десятилетий. Те, кому нечего бояться, не закрывают окна густой растительностью.

Дверь скрипнула, и в проеме показался внимательный серый глаз, слегка раскосый, татарский. Над ним – белая крашеная прядь волос, под ним – дымящаяся папироска. Дверь все еще оставалась закрытой на стальную цепочку.

– Я видела, как ты шлялся вокруг, разглядывал дом. Не думай, что я такая дура.

Это будет непросто, мысленно вздохнул Гюнтер.

– Откройте, пожалуйста. Мне нужно поговорить с вами о Тидреке.

Цепочка задрожала. Еще минуту серый глаз разглядывал гостя, затем цепочка со стуком соскочила вниз, и дверь открылась.

Еве было на вид лет двадцать пять. Лицо ее Гюнтер нашел слегка широковатым, скуластым, но привлекательным. Белые, словно солома, волосы падали на хорошо развитые, почти мужские плечи. В серых глазах плясали лукавые искорки-бесенята, она смотрела на Светлого мага, оценивая каждое его движение и слово, будто готовилась внезапно вцепиться ему в волосы и выцарапать глаза. Одной рукой она небрежно запахнула махровый белый халат, оставив на виду загорелую ложбинку между грудей; в другой руке дымилась упомянутая папироска.

– Что с Тидреком? Старого дурака наконец упекла в подземелье Инквизиция? Или он напился и упал в пропасть?

Ева старалась выдавить из себя побольше сарказма, но Гюнтер понял, что Тидрек все еще ей небезразличен.

– Я как раз хотел у вас узнать о нем.

– Что узнать, сладкий мой? Я его не видела много лет.

– Но вряд ли дольше, чем его не видел я.

Она снова оценивающе оглядела Гюнтера с ног до головы. Да, он выглядел как восемнадцатилетний юнец, но оба они знали, что внешность мага бывает обманчива.

– Тидрек бросил меня и уехал, в пятьдесят шестом году.

– Куда уехал?

– О Матерь Божия, зачем тебе этот старый брюзгливый павиан? Не хочу о нем даже вспоминать. – Женщина демонстративно отвернулась.

– Куда уехал Тидрек, он сказал вам? – он слегка повысил голос.

– А катись-ка ты к дьяволу, мой сладкий.

Ева сделала попытку захлопнуть дверь, но Гюнтер ждал этого и подставил плечо. Женщина навалилась с неожиданной силой – однако он оказался сильнее и медленно вдавил ее вместе с дверью в прихожую. Губы ее шевельнулись, в серых глазах сверкнули далекие зарницы – но Ева тут же отступила с глухим звуком, напоминавшим рычание дикой кошки. Гюнтер прекрасно понимал, что она чувствует, – те же самые невидимые цепи связывали сейчас его руки, та же невидимая печать запечатала его уста, закрывая дорогу в Сумрак.

– Придется нам немного побыть людьми, – усмехнулся он.

– Тогда я вызову полицию. Это будет по-людски.

Гюнтер покачал головой, приоткрыл полу плаща, демонстрируя «Скорпион-61».

– Ублюдок поганый, – улыбнулась женщина.