Дозоры

– А это может произойти, – сказал я. – Есть данные… В общем, среди тех, кто может остановить апокалипсис, должен быть зеркальный маг. Поэтому я и предлагаю тебе инициацию. Светлый, Темный… Какая в сумраке разница! Если ты станешь Иным, то уже не сможешь превратиться в Зеркало.

– И кто станет им вместо меня?

– Не знаю, – пробормотал я. – Кого-нибудь найдем, уверен.

– Ты изменился, Антон, – негромко сказал Егор. – Стал гибче. У вас, выходит, вообще нет другого кандидата, кроме меня? Но ты готов меня инициировать, чтобы я не погиб?

– Да. Потому что… – Я осекся.

– Потому что ты набит комплексами и сомнениями, как настоящий русский интеллигент, – бросил Егор. – В твоем сознании я до сих пор маленький мальчик, которого подставил твой любимый шеф. Шестнадцать лет назад тебя ткнули мордой лица в то, что добро – не обязательно добро, зло – не всегда зло, а ты – не в белых одеждах, а в потертых джинсах и рубашке с грязным воротником.

– Пошел ты со своим психоанализом… – Я начал заводиться и повысил голос.

– И ты хоть и смирился, хоть и привык играть с совестью в жмурки, но до конца не успокоился! – выкрикнул Егор. – То, что вы меня использовали, было первой подлостью, которую ты заметил. Так себе подлость-то, если разобраться. Фиговинка! Но у тебя, видать, зудит. Тебе хочется закрыть ту историю – насовсем. Торжественно меня спасти, к примеру. И тогда ты успокоишься. Будто если исчезнет та мелкая уступка совести – она сотрет все последующие. Так?

На миг мне захотелось врезать Егору по лицу. Со всей дури. Я даже начал привставать, и что-то, похоже, мелькнуло у меня в глазах – Егор чуть прищурился и напрягся.

– Stop de vous disputez, les filles! – весело сказал хозяин, ставя передо мной блюдо. Два маленьких медальона из телятины были украшены тремя ломтиками жареной картошки, веточкой петрушки и затейливыми вензелями ягодного соуса.

Одновременно хозяин слегка оперся мне о плечо. Сильно так оперся. И заглянул в лицо. Глаза у него были мрачные, тяжелые. Ох уж эти клоуны, никогда я им не доверял!

– А ты в него файерболом! – посоветовал с улыбкой Егор. Повернувшись к хозяину продолжил: – C’est de ma faute. – Снова глянул на меня, добавил: – Дожили, за гомиков приняли! – И снова обратился к хозяину: – Desole!

– Desole, – согласился я. На нас и впрямь неодобрительно косились. Не потому, конечно, что приняли за ссорящихся геев – просто не комильфо ссориться так громко.

Хозяин улыбнулся – улыбка была широкой и насквозь искусственной, как у всех клоунов, – и ушел.

Я начал ковыряться в медальоне.

Егор отпил вина.

– Извини, – сказал я.

– Извини, – одновременно произнес Егор.

Мы посмотрели друг на друга и захохотали. А через мгновение весь ресторанчик, повернувшись в нашу сторону, принялся аплодировать!

– Ой, мама родная, – сказал я. – Они же и впрямь…

– Городецкий, у нас, в Париже, нельзя обманывать ожидания публики, – картинно вздохнул Егор. – Теперь нам придется стать настоящими европейцами.

– Слушай, я сейчас отсюда телепортируюсь куда-нибудь… – начал я.

– Куда-куда? – заинтересовался Егор. – Бросаешь?

И это вызвало у нас обоих совершенно идиотский приступ хохота. В окружении доброжелательных французских улыбок все это было и впрямь смешно, но я мог лишь надеяться, что история никогда не станет известна в Дозоре.

Надо мной же полвека хихикать станут!

– Так что насчет инициации? – жуя медальон, спросил я. – Будешь, кстати?

Егор взял вилку, нацепил второй медальон.

– Нет, конечно. Я поеду с тобой… Где вам нужно Зеркало?

– Пока не знаю. Собираемся в Москве, наверное. Егор, ты понимаешь, на что идешь?

– Антон, ты мне объяснил, что через неделю ожидается конец света. И я – или кто-то такой же, как я – могу это предотвратить. Пусть даже ценой своей жизни. Ты думаешь, у меня действительно есть выбор? У какого-либо нормального человека может быть выбор в такой ситуации?

Я покачал головой.

– Конечно, я поеду, – сказал Егор, жуя телятину. – А готовят тут средне. Неплохо, но… У меня был куда лучше повар на примете. Хорошая была идея – ресторан «Иллюзия»!

– Если останемся живы – я пробью тебе финансирование, – сказал я. – Только сделаешь ресторан «Дружественным к Иным», у нас есть такая партнерская программа.

– Заметано, – кивнул Егор. – Но я не останусь. Я вообще думаю, что должен был на самом деле остаться там, у ВДНХ, в подворотне – белый и обескровленный. Просто ты поторопился. – Егор усмехнулся. – И дал мне шестнадцать лишних лет. Ты не думай – я это ценю. Ты же сам ничего толком не умел, у тебя на лице полнейший ужас был.

– Помнишь? – спросил я.

– Конечно. Я ни на минуту не забывал. И не сомневался, что рано или поздно все закончится так.

– Все? – глупо переспросил я.

– Все. Это получилось… ненастоящее время. Заемное. В долг. Все пошло неправильно, поэтому я и живой. Но словно понарошку.

– Прости, Егор, – сказал я.

– Да ладно тебе, дозорный. Я давно уже не злюсь.

– Мы все живем в долг, – сказал я.