Дозоры

– Я готов, – кивнул Егор. – О последствиях предупрежден, претензий не имею, участвую на свой страх и риск. Надо где-нибудь расписаться?

– У нас без бюрократии, – сказал Гесер. – Садись. Будешь чай, кофе? Бутерброды?

– Кофе, – кивнул Егор, проходя к столу. Мне он пожал руку, Завулон тоже потянулся через стол – и Егор, помедлив миг, обменялся и с ним рукопожатием.

– Ольга, принеси, – скомандовал Гесер. – Эспрессо Егору, латте мне.

Ольга развела руками точно так же, как Завулон, когда Гесер начал командовать. Мой любимый шеф не только считал себя главным в любой ситуации, он и к женщине, даже любимой, относился с простотой времен своей молодости. За чаем-кофе для гостя положено ходить женщине – и точка. И точно так же Ольга не стала ничего говорить, а вышла из кабинета в приемную, где у стола секретарши стояла кофемашина.

– А мне воды без газа! – сказал вслед Жермензон, прошел к Гесеру и сел с ним рядом.

– Мы еще кого-то ждем? – спросил Егор.

– Да, у нас тут ожидается шестой член команды, – уклончиво сказал Гесер.

– Как-то туманно, – сказал Егор. Посмотрел на меня.

– Извини, я должен был сказать, – пояснил я. – Это вампирша. Та, что когда-то на тебя нападала.

К моему удивлению, у Егора не дрогнул ни один мускул на лице. Он поскреб кончикам пальца над бровью, задумчиво сказал:

– Ее же упокоили. Мне говорили.

– Иногда они возвращаются. Но она вроде как на нашей стороне, Егор. Она помогла нам отбиться от Двуединого, когда тот появился в первый раз. А потом захватила власть в собрании вампиров.

Егор удивленно посмотрел на меня. Произнес – я даже не сразу понял, что это слова старой песни:

– «Она так умна, она так тонка, она читала все, что нужно, это наверняка; она выходит на охоту, одетая в цветные шелка…» Антон, ты говорил, что та была неопытная молодая вампирша. Они что, если воскресают – делаются такими сильными?

– Вот! – громко сказал Завулон. – Даже неопытному парню понятно, что это чушь! И я тебе говорю, Гесер! Не может это быть она! Не может! Никакое восстановление усопшего вампира не придает ему большей силы, чем у него была! Да и восстановиться он не может, пепел развеян над морем, нечего восстанавливать!

Гесер пожал плечами:

– А кто? Она писала Антону послания, она проникла к нам в офис и давала ему советы, она защитила всю семью Городецких – на наших глазах!

– Не она, – твердо сказал Завулон. – Не знаю. Любая другая вампирша, они все мастера иллюзий.

– Мальчики, не ссорьтесь! – крикнула из приемной Ольга. – Мы ведь кого-то ждем?

Гесер и Завулон замолчали.

– В дверь стучат, – пояснила Ольга. – Я открою.

Сергей Глыба как-то очень сноровисто переместился к окну, по пути прихватив за руку Кешу, разговаривавшего с Надеждой. Жермензон, напротив, встал и выдвинулся ближе к двери. На лице старого боевого мага появился азарт.

Я тоже встал и разместился между семьей и дверью.

– Так вот оно что, – раздался голос Ольги. – Любопытно. Входи.

– Красиво держит паузу, – прокомментировал Завулон.

Вначале в дверь вошла Ольга. Посмотрела на меня загадочным и задумчивым взглядом. Сдвинулась в сторону.

Потом вошла молодая девушка, одетая в джинсы и нейлоновую куртку. Снег лежал на воротнике так, как никогда не лежит у живых людей, вошедших в помещение, – только у вампиров, которые холодны как лед. И эту вампиршу я помнил. Худое скуластое лицо, запавшие темные глаза. Когда организм вампира стабилизируется, это клеймо вечного голода прячется, уходит вглубь. Но эта вампирша не успела вырасти в полноценную особь. Ее развоплотили за нелицензированную охоту и нападение на дозорных.

– Я же говорил, что прав! – сказал Гесер торжествующе.

– Привет, – сказал я вампирше. Что можно сказать мертвому врагу, восставшему из ада? Тем более врагу, который когда-то казался страшным и опасным, а оказался слабой пешкой в чужой игре. А потом внезапно стал поразительно сильным другом.

Вампирша посмотрела на меня. Тень узнавания мелькнула на ее лице, сменилась бессильной злобой. Нет, не могла вампирша, которая так смотрит, меня спасать… И вдруг ее лицо поплыло, меняясь и трансформируясь, тело стало вытягиваться вверх, фигура становилась мужской. Это была иллюзия, которую так любят вампиры, но одновременно это был полноценный морфинг, доступный лишь Высшим вампирам.

– Нет, – сказал я, глядя на лица, проступающие одно за другим. – Нет!

Вампир Витезслав из Инквизиции. В его взгляде тоже было узнавание и даже какая-то симпатия, потом он увидел Арину и явно порывался что-то ей сказать… но ему на смену выплывало уже новое лицо, и я болезненно поморщился, увидев Геннадия Саушкина, развоплощенного мной в Эдинбурге, когда-то законопослушного добряка – насколько это возможно для вампира, а потом – сумасшедшего убийцу…

Каким-то образом я понимал, что все они – ненастоящие. Это не ожившие вампирша, Витезслав, Саушкин, втиснутые в одно тело и живущие в нем. Это нечто другое. Какая-то маскировка, но настолько качественная, глубокая, что маски становятся почти живыми, почти настоящими.

Почти. Но это все-таки маски. Надетые на кого-то…