Draco is awaiting (СИ)

Тогда... Пока не попробовал, каков Гарри на вкус, весь, ну почти... Чуть горьковатый, слегка сладкий, немного пресный, такой, что непременно хотелось добавить перца, приправ, вишнёвого крема... Во что бы то ни стало вишнёвого, как фрэнч, настоянный на перезрелой вишне, дающий мутный горький осадок, заполняющий голову дымом почище любой дури... Именно так, обмазать деликатесным соусом, сиропом, всего, с ног до головы и вообще везде, растереть, размять руками. Обрызгать духами, разными, вечерними, ночными, интимными, одеколоном для бритья, не потому, что дурно пахнет (его запах возбуждал сам по себе, без всяких прочих добавок), а потому, что хочется вообще потеряться в безумном миксе ароматов и забыть о пошлых мыслях, о всё растущем и растущем вожделении... Хотя, куда-ж расти — член не содрать и не пустить в свободное плавание, и выше крыши он не встанет... Потеряться. Забыть — и улететь на облако, в туманную синюю высоту, зацепиться за прозрачный край и висеть, болтая ножками туда-сюда, туда-сюда. С ним, с ним, с ним, рядом, не отпуская рук, прижимаясь плечами... И пусть даже вообще исчезнут все оргазмы. Как факт, как физиологическое явление, как стимул к размножению... И даже пенисы свернутся в трубочки и отвалятся вовсе. А им на облаке и так будет небесно-хорошо... Рай с ним, с ним, с ним...

Тогда он просто не знал, что такое настоящие мучения... Расколотое сердце? Да пусть оно колется на хуй, ко всем чертям, и ёбнется уже побыстрее! Какое сердце? Где оно? Что это?.. Не спать, не есть, не дышать... Всё время два зелёных глаза. Мерещатся везде, не отстают! От них мутит, от них болит и жжётся везде, от них ноют волосы и кончики ушей, от них скрипит изумрудная крошка в глазах, колючий берилловый песок, от них пальцы нарываются на член, словно на ядовитый укус, не кончить — не спустить... От них застоявшаяся сперма бьёт в башку и чувствуешь себя идиотом, каких нет на свете... От них, от его глаз, без него, без Гарри, без любимого...

Драко похудел, побледнел, он заставлял себя нормально питаться и усиленно качать мышцы только лишь потому, что не хотел разочаровывать собственным внешним видом гриффиндорца, отметившегося в его постели, мелькнувшего в его жизни — и исчезнувшего... Надолго? Драко впервые было наплевать, как он выглядит, но он всё время думал, как понравиться Гарри, когда тот... ну, придёт, ну, взглянет, ну, обнимет, ну, снимет с него рубашку, ну, коснётся здесь, потрогает вот тут, поцелует сюда... Драко начал разговаривать с... Нет! Не сам с собой! Хуже. С Поттером!!! И не только во сне... Наяву, каждый час, каждую минуту он говорил ему... слова и сам себе тихо удивлялся, разве что пальцем у виска не вертел. Он создал вокруг себя целый мир под названием «Гарри, мой Гарри, я и Гарри» и наполнил его событиями, ощущениями, диалогами. Спорами, скандалами, примирениями... Теперь Драко знал, что такое любовь... Теперь... А расколотое сердце? Ну, что ж, расколотое — так расколотое. В его жизни появилась проблема более страшная и пытка более нестерпимая — О-жи-да-ни-е, которое невозможно осилить, ожидание, равносильное смерти... А нужно жить. И хочется жить... и дождаться...

Два месяца ожидания. И два письма за два месяца. Глупый трёп, хогвартские сплетни, подробности личной жизни Уизли (хорошо, что не интимной!), замечания преподавателей по экзаменационным билетам, ни слова о Джиневре. Засушенное плоское растение... Веточка морковной ботвы... Драко улыбался весь день и полночи, сжевал этот гербарный образец и положил мокрую обслюнявленную травку в блюдечко на тумбочку. Утром послал в школу бандероль: толстую десятидюймовую кормовую морковку.

Уже вечером прилетела сова: # Ты не слишком хорошего о себе мнения?# и тоненький недозрелый бобовый стручок в пакетике.

«Забыл? Когда напомнить? Где?» Ответ не пришёл ни на следующий день, ни через неделю... Драко полночи просидел у открытого окна, простудился и слёг с температурой. Не смог явиться на вызов в министерство.

Поттер вошёл к нему тихо, осторожно подсел на кровать. Взял за руку, укрыл повыше одеялом. Драко поджал колени и упёрся ими ему в задницу. Тот улыбнулся: «Ты меня столкнуть хочешь или заигрываешь?» — «Заигрываю. Почему ты не писал?» — «А что писать? — Поттер перевернулся, лёг рядом на краешек кровати. — Морковки я освоил. С бананами сложнее — я их тупо глотаю, очень вкусные. А про любовь разве напишешь?»... Драко открыл глаза — и... зарычал в потолок, завыл, зажимая себе рот ладонью.

В Министерство его вызвали для очередного подписания очередного протокола. Кто-то что-то где-то напортачил — и Малфою пришлось с гудящей башкой и температурой под тридцать восемь тащиться в Лондон. В приёмной Гарри так спокойно пожал ему руку, что у Драко возникли сомнения, а не очередной ли это болезненный сон. Сам он в присутствии Поттера стушевался настолько, что секретарь, подписывавший им пропуска, предложил ему вызвать врача. Драко отмахнулся и решил, что умирать — так с музыкой: