Dragoste în ciuda (СИ)

Мальчик силится вырваться из твоих крепких объятий, мужчины тактично молчат, а старший сын бессовестно хохочет, видя, как мальчик краснеет, злится и старается изо всех сил не заплакать от досады одновременно. Ты отпускаешь сына, тот отряхивается и отходит от тебя на достаточное расстояние, с надеждой глядя на меня своими голубыми доверчивыми глазами.

— Ты нужен матушке, а иначе кто защитит её? Меня часто не бывает, ты нужен здесь, сын, — говорю я и преклоняю перед ним колено, смотря прямо в его лицо, — ты обещаешь беречь нашу госпожу?

— Да, — благоговейно шепчет тот, он бросается мне на шею и сжимает своими ручонками неожиданно крепко и цепко.

— У тебя сильные руки, сын, — шепчу, — настоящий воин.

Он отрывается от меня и смотрит уже приободрённо, во всём не уступает брату. Конфликт исчерпан. Аслан занимает мальчиков, а я подхожу к тебе, Лале.

— Спасибо за детей, — благодарю шёпотом, целуя в висок, ощущая, как млеешь под моими руками, нежно обнимающими тебя за талию.

Отрываюсь от тебя и подхожу к Аслану, мы успели вчера перекинуться парой слов, не более.

— Спокойно? — спрашиваю его, замечая, что зелень глаз тревожна.

— В лесах пропадают люди, — говорит он, внимательно глядя на меня.

— Разбойники виноваты?

Аслан медленно мотает головой. Вижу его таким впервые. Что-то гложет друга.

— Можешь рассказать мне всё, — говорю, сжимая его плечо.

— Эти леса скрывают намного больше, чем мы думаем и знаем о них, — говорит он и, видя скептицизм в моих глазах, тут же продолжает: — Мы продолжаем находить мертвых без единой капли крови в теле.

— Стригои? — усмехаюсь я. — Снова байки отца Иллариона?

— Я видел своими глазами, Влад, — мужчина бледнеет, хотя он храбр, как лев. — Та сила, что скрывается в лесах, она смертоносна. Турки, наш народ, ещё кто-то — ей всё равно, этой мощи нужна лишь человеческая плоть, кровь, Влад, ты меня знаешь, я бы не стал пустословить… И да, я думаю, это вампир, древнее зло.

— Аслан, я ни минуты не сомневаюсь в твоих словах, но всему есть разумное объяснение, я очень рад, что ты обучаешь монахов искусству драки на мече, потому что это эффективнее в борьбе с врагами, нежели молитва… Враги во плоти — вот кому мы должны противостоять.

— Бывают такие враги, что не поможет даже самый острый меч, — он растерян оттого, что я не верю ему.

— Спасибо, что ты со мной и что ты уделяешь моим детям больше внимания, чем я сам, — ловлю его взгляд, который печально проходится по твоей фигуре, поджимаю губы.

— Это мой долг, — коротко произносит он, опуская глаза.

Киваю и ещё хочу спросить его, как тишину окрестностей нарушает конский топот. К нам подлетает встревоженный слуга и, спешиваясь, преклоняет колено.

— Мой господин, — говорит он, пытаясь справиться со сбивчивым дыханием. — Приехали турки, их трое, отряд человек десять на улице, а они в зале…

Он замолкает и как будто сомневается, продолжить ли доклад.

— Говори, — повелеваю, делая знак рукой, чтобы он встал.

Парень вскакивает на ноги и говорит то, от чего в моих глазах темнеет:

— Они ведут себя крайне нагло.

Вспыхиваю, как спичка, но мою руку трогаешь ты, вовремя подоспевая, мягко улыбаешься, а в глазах тревога. Смотрю на присмиревших детей, растерянного Раду, обеспокоенных Аслана и Димитрия.

— Скачи, передай, что господарь приказывает встретить их, как самых дорогих гостей, ни в чём не отказывать, — говорю, чуть сведя брови, пытаясь понять, что же нужно ожившим призракам из прошлого, которое пытаюсь забыть давно и безуспешно, оно вновь маячит передо мной, заставляя напрягать жилы.

Гонец кивает и, садясь в седло, стремительно скачет обратно. Мы невесело переглядываемся.

— Дань уплатили недавно, собрав всё необходимое, — говорит Димитрий, недоумевая.

Мы переглядываемся с Асланом и, кажется, прекрасно понимаем друг друга.

Замок господаря Валахии, короля Трансильвании. Вечер.

Столовая зала наполнена ароматами блюд, но лишена привычного уюта. Аслан и Дмитрий напряжены, как и стража у дверей, дети присмирели, мы вкушаем пищу осторожно, словно бы любой шорох сделает что-то неправильное и все вскинутся и встанут друг напротив друга с обнажёнными мечами. В воздухе витает тревога. Мне не нравится тон, позы, взгляды, которые они бросают на мою женщину, не нравится, что позволяют себе приехавшие послы.

— А что, во всём твоём царствии нет раки***? — спрашивает светловолосый мужчина, его зовут Карэн, я знаю его, мы выросли вместе, когда жили в Турции, он не турок, но безраздельно предан османам.

— Мы не пьём водку, нам вполне хватает винограда для вина, что рождает эта щедрая земля, — произношу как можно вежливее.

Он разваливается и с захмелевшим прищуром смотрит на меня. В столовой зале повисает тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. Я ощущаю на себе твой умоляющий взгляд, держу себя в руках.

— Так чем я обязан визиту на мои земли? Мы уплатили вашему господину сполна, — говорю я, делая упор на слове «вашему».

Карэн поджимает губы и смотрит исподлобья.