Драгоценность, которая была нашей

Исходя из этого, можно было бы заключить, что Кемп процветает, пользуется всеми радостями жизни, какие только есть на свете и особенно в Оксфорде, в то время как утративший блеск, потерявший вкус к жизни Даунс тащится из последних и ему все реже улыбается удача. Между тем такое заключение отнюдь нельзя назвать полностью соответствующим истине, более того, оно расходилось бы с ней, и очень значительно.

Жизнь Кемпа вовсе не цвела и благоухала, как это она сулила ему изначально. После того как (по слухам) он породил почти столько же незаконных детей, сколько сам Зевс, и сумел при этом успешно отделаться почти от всякой ответственности за такое безответственное  приумножение рода человеческого, он женился на простоватой, но обладающей прекрасной фигурой женщине по имени Марион, чьи родители, как говорили, сидели на мешке с деньгами. Затем, а это произошло два года тому назад, он умудрился разнести свой БМВ так, что его не очень красивая, но ходившая тогда на сносях супруга потеряла и ребенка, и способность передвигать нижними конечностями, а он обошелся сломанной ключицей и несколькими осколками стекла в спине. Но, по крайней мере, Марион осталась в живых — водитель второго автомобиля, попавшего вместе с ними в катастрофу, тридцатипятилетняя замужняя женщина, умерла на месте. Определить со всей точностью виновника аварии  не представилось возможным, поскольку следователь посчитал часть доказательств противоречивыми и неполными. Но при всем при этом Кемп перед этим выпил, и отрицать это было бессмысленно. Ему предъявили обвинение не в  неосторожной или опасной езде, а в вождении автомобиля в состоянии алкогольного опьянения, что повлекло за собой штраф и лишение прав на три года. Кое-кто из хорошо знавших Кемпа, большинство университетских коллег и все, кто никогда не любил его, посчитали, что ему несказанно повезло. Подобное осуждение, по-видимому, отразилось в отказе колледжа поднять его статус как исследователя до уровня самостоятельного специалиста, когда неожиданно открылась вакансия. Через шесть месяцев после этого пережитого им унижения его назначили на должность хранителя англосаксонских и средневековых древностей Эшмолеана. Теперь он жил в Черуэлл-Лодж, в квартире на первом этаже кирпичного дома на Уотер-Итон-роуд, которая тянулась от начала Виктория-роуд до Каттеслоу-Эстейт. Вынужденный переезд, вызванный необходимостью создать определенные удобства для прикованной к инвалидному креслу жены, произошел в самое неудачное для жилищного рынка время. Так что его собственность в настоящий момент стоила ровно четверть того, что мог получить за свою его коллега-лектор, тот самый, у которого выскочило из головы имя датского архитектора.

В возрасте сорока лет, то есть пять лет назад, Седрик Даунс женился на Люси, женщине, отличавшейся броской красотой, на одиннадцать лет моложе его, блондинке, блиставшей белой кожей, а также обладавшей завидной фигурой и сексуальностью, что несколько портилось склонностью к неуравновешенности и непредсказуемости поведения, причем встречавшиеся с ней впервые ставили высокую оценку коэффициенту ее умственного развития, обычно несколько уменьшавшуюся по мере углубления знакомства. Даунс был специалистом по истории средневековья, состоял членом совета в колледже и жил в дальнем конце Лонсдейл-роуд, в большом особняке с красивым садом, спускавшимся к реке Черуэлл...

В спальне квартиры номер семь Марион Кемп лежала навзничь. Марион Кемп не могла не лежать на спине. Для супругов значительно лучше было бы после катастрофы отказаться от двуспальной кровати и спать раздельно, возможно, даже в разных комнатах, во всяком случае, они могли бы высыпаться. Удивительно, однако, но муж не хотел и слышать об этом, и поначалу ей нравилось — да! — даже льстило, что мужа не оставляет желание каждую ночь лежать подле ее бесплодного тела. И даже в эту ночь с четверга на пятницу ненависть, которая так давно разъедала ее душу, может быть, немножко утихла...

Как и обещал, он вернулся домой к десяти вечера, много не пил, принес ей «Овалтайн» и диетическое печенье и совершенно определенно не встречался с этой сучкой, пьяницей, шлюхой, с этой Уильямсихой!

В отличие от Люси Даунс, Марион Кемп при первой встрече не поражала живостью ума. Но те, кто близко знал ее (таких становилось все меньше), всегда чувствовали ее проницательность и умение подмечать мелочи. Она внимательно следила за Тео, пока он рассказывал ей о том, что случилось вечером, и почувствовала, как он огорчен и раздосадован. Но, если говорить правду, ей ни капельки  не жалко Волверкотского Языка, и вообще, какое ей дело до смерти какой-то старой курицы в брильянтах, откуда-то из Америки. И все-таки в эти ранние часы пятницы сон никак не шел к ней, в голову лезли разные вещи, а главное, росло подозрение, что спавший рядом с ней мужчина посматривает уже не только на эту чертову Уильямсиху...