Драгун, на Кавказ!

– Вот это уже другой разговор, – улыбнулся тот. – Так бы сразу и сказал, а то всё выдумывает, идти ему куда-то надо, свободы он хочет. Васька! – позвал он конвоира, и тот влетел в комнату. – Отведёшь рекрута Тимоху Гончарова к соляной пристани. Там в полдень речной караван отходит на Уфу, и вся рекрутская партия с ним пойдёт. Найдёшь там на пристани урядника из табынских казаков Ерёмкина Елистрата и передашь вот этого ему. В списках у него он уже и так значится. Ну всё, давай, Тимофей, служи государю честно, верой и правдой. Бог даст, двадцать пять положенных лет выслужишь, и коли живой останешься, обратно к нам вернёшься. Будешь вон, как Васька, охранную службу в уезде нести, избенку какую-нибудь себе прикупишь, бабу вдовую найдёшь, ещё и детей настрогаешь. Ладно, ступайте уже, у меня тут дел ещё много.

– Не робей, Тимоха, – подбадривал парня конвоир. – Я вон ещё при матушке-амператрице Екатерины Ляксеевне начинал служить, царствие ей небесное, потом при Павле Петровиче продолжил, ну и уже при его сыне, милостивом нашем государе Александре Павловиче и теперяча вот, сейчас продолжаю. Живой вон до сих пор, как видишь. А ведь двадцать пять лет и ещё пять месяцев в армии прослужил. Даа, во Втором Оренбургском полевом батальоне с самих рекрутов, а потом как амператор Павел Петрович Уфимский мушкетёрский повелел создать, так в нём унтер-офицером ещё дослуживал. Всякое, конечно, за это время бывало, и с киргизами на степной Яицкой линии пришлось ратиться, и бунтарей гонять. После восстания Пугача ох и много же их в наших краях рыскало. Ранетый не один раз был, хворал, бывало, сильно, и ничего, как видишь, до сих пор ещё бодрый. Господу угодно будет, так и ты до моих лет доживёшь и в духовной, и в телесной крепости будешь. Хотя, конечно, солдату это ох и трудно. Жизнь служивого – она ведь, парень, такая, никогда не знаешь, как там и чего впереди выпадет. Совет могу тебе один дать: болтай меньше, Тимоха. Ты, я гляжу, грамотный, так вот от языка все наши беды, ляпнешь чего не то – капрал али унтер со свету сживёт. Я уж про господ офицеров даже и не говорю сейчас, тем до тебя особого дела никакого не будет. С младшими командирами, главное, поладь, исполняй все, что они велят, не перечь и грамотностью своей не кичись. Запомни, три года в полку со всем прилежанием отслужишь, товарищи и командиры тебя признают, потом все остальные года в уважении и в спокойствии будешь жить. А вот ершистых и взбалмошных солдатчина всё одно рано или поздно обломает или похоронит. И вот тебе ещё, – протянул он связанную толстой пеньковой верёвкой какую-то матерчатую скатку. – Кафтан тут сложен, возьми. Старенький он, конечно, заштопанный, ну да ничего, ладно, и такой пока на первое время пойдёт. Своя верхняя дерюжка-то у тебя вся на камнях изорвалась.

– Так лето же, дядя Василь? – спросил его Димка. – Мне после подвала сейчас и в одной рубахе жарко.

– Вот же дурной, – усмехнулся конвоир. – По воде пойдёте, меня потом вспомнишь и спасибо скажешь, бери, бери давай.

Соляная пристань была выстроена на берегу притока Белой, реки Ашкадар. Сюда к окраинам города подходил Оренбургский тракт, по которому в уездный Стерлитамак свозилась добытая из Илецка соль. До погрузки на баржи она хранилась в больших, выстроенных здесь же у реки складах, после чего отправлялась речными караванами до Уфы и далее.

На стоящие у причалов суда по накинутым мосткам сновала вереница грузчиков с рогожными мешками за плечами. Все тела их были сплошь усыпаны белым. На берегу сидело и лежало два десятка одетых в простое платье парней и мужиков. Рядом с ними стояло двое казаков с пиками в руках и саблями на боку. Тут же прохаживался и ещё один с длинноствольным ружьём.

– Эй, где тут урядник Ерёмкин?! – выкрикнул сопровождающий Димку конвоир.

– Ну я урядник, чего орёшь?! – от одного из больших бревенчатых складов отошёл немолодой казак с вислыми седыми усами.

– От капитана-исправника Слепова Фёдора Евграфовича я. Велено вам в сдаточную партию вот этого рекрута доставить, – кивнул стражник на парня. – Гончарова Тимофея, он у вас в списке тоже должоон быть.

– Ещё кто бы читать этот список мог, – проворчал недовольно урядник. – Да помню я, помню, был про него разговор. А почему у него лоб не забрит, как у всех?

– А я почём знаю?! – пожал плечами конвоир. – Мне было сказано его к вам привести, вот и принимайте. Хотите, так сами ему брейте. Ладно, бывай, Тимофей, небось, уж не увидимся мы с тобой теперяча. Помогай тебе Бог, – кивнул он и пошёл от пристани обратно в город.

– И чего тут как журавель встал? Садись вона туда, вместе со всеми, – указал урядник ногайкой на сидящих. – Нечего маячить. И это, ты гляди, чтобы даже не думал у меня сбежать. Мигом пульну! – погладил он засунутый за ремень старинный пистоль.

Димка подошёл к рекрутам, пробормотал что-то типа «зрасьти» и развязал суконную скатку. Под голову подложил узелок с лаптями, а сам прилёг на разложенный на земле кафтан.