Из такси – и снова в такси. У нас мало времени – всего 45 минут. Но в отеле нет никаких билетов. О, месье, нет. Non, поп, поп! Все продано. Они сказали об этом еще утром. О, да. Но мы тогда ушли. И что было делать портье? Говорим ему об этом. Но сегодня вечером, в 10. Закажите уж наверняка. Да, да. Заказывать нужно сейчас. Тысяча и еще пятнадцать франков – и они сделают все, что нужно. Я предлагаю самим отправиться в компанию des Wagon Lits[108]. Зачем доверять этим проклятым лягушкам? Если мы придем в 10, то…: «О, месье, нет, нет, нет. Вы недооцениваете нас, французов», – и все-таки мы идем. И получаем билеты. И достаем наши сумки, и проверяем их, и отвозим на Gave du Nord, чтобы не волноваться. И Мюллер, который едет в Голландию, уходит, чтобы сделать покупки. Но Хьюбш и я, договорившись встретиться с ним в Cafe de la Paix в 6:30, продолжаем действовать. Мы заходим на почту, и я посылаю каблограмму Хелен. Затем на такси едем до Boul Mich, и где-то там – возле Rue de Fous – пропускаем по рюмке на тротуаре у кафе переполненном. И встречаем там всех – и даже тех, кого я [не] надеялся увидеть. Лона[109] в Париже на один день (после двух месяцев в стране), с ним Эрнест Хемингуэй («И восходит солнце») и еще кто-то. Говорим, говорим, говорим. Франция по-прежнему на дне, но… Искусство сейчас уже не то… Людвиг Льюисон[110]… Джеймс Джойс: Когда я вернусь в январе. Но, господи, уже 18:20! Мы должны бежать. Такси. Мюллер. Он только что видел мэра Амстердама, тот скрылся с девушкой! Ха-ха. Мы ищем кафе Аи Bif a la mode, но не можем его найти. Компромисс: Cafe Kobus (ресторан Kobus) и великолепная еда. Коктейль «Мартини»; крем-суп! Цыпленок Kobus, крепы Kobus, целая бутылка Pommard – и все этого ради одного человека, которого призвали посмотреть, как сражаются русские. Мы обсуждаем французов, их кухню. О, французская кулинария! О, изумительно! Я рассказываю о том, какой бы роман мог написать о безумном отце – например, что-то слезливое о Людвиге Баварском[111]. Миллионы. Сексуальная слабость; сильное сексуальное желание (умственное), следовательно, красота; любовные поражения, и силы отступают, и средства уходят, но безумные мечты – страсть к красоте и, наконец, самоубийство или смерть в результате предательства. И страдание – среди материального и даже чувственного великолепия. Оба этого хотят, но… Мы расстаемся с Мюллером в 20:12. В девять мы с Хьюбшем немного прогулялись по территории Palais Royale. О, он здесь останавливался два года назад. На несколько недель. Маленькие магазины, маленькие рестораны, маленький театр! Cafe аи lait, вон там, утром. Ужин в La Remi Pedoque. Выпивка и разговоры в Cafe Dome с 11 вечера. О… Оказывается, уже 21:30. Бегом! Бегом на такси. Да, на Gave du Nord. Быстро за нашим багажом! О, меня встречает коммунист. «От имени организации “Индустриальные рабочие мира” приветствую вас во Франции». Очень хорошо, мой друг, думаю я, но вы не очень приятный тип. Хорошо было бы, если бы от ИРМ направили ко мне менее сомнительного типа. Вы не такой, вы похожи на кровососа – так мне кажется. Тем не менее спасибо, спасибо. И разговоры о России – как там меня хорошо встретят. Я с облегчением вздыхаю, когда он уходит. В поезд! Мы с Хьюбшем бросаем монету, разыгрывая верхнюю и нижнюю полки. Мне достается нижняя. Громыхающий и подпрыгивающий поезд едва не сводит меня с ума. Грязно в спальных вагонах. Нет туалетной бумаги в туалете. Нет мыла. Одно маленькое полотенце в туалетной комнате. О, моя дорогая компания Pullman, которую я так часто проклинал. Теперь я прекращаю это делать; получите мое благословение. Во всяком случае, беру некоторые из своих проклятий обратно.
