Драккары Одина

А тем временем бойцы уже сошлись в схватке и обменялись первыми ударами. Олаф бился мечом, добытым им в Уппланде и выкованном местными кузнецами, наследниками искусства Велунда, самого великого из кузнецов Севера. Меч назывался Сокрушитель и когда-то принадлежал викингу по имени Снеульв — Снежный Волк. Меч Инегельда — Жаляший Насмерть — принес ему много воинской доблести. Этим мечом было убито немало врагов. Тридцать зим тому назад меч был выкован в Осеборге человеком, который владел древним искусством, переданным по легенде деду карликами. По крайней мере так говорил его отец, также кузнец.

После нескольких мощных ударов щит Олафа треснул, и усмешка скользнула по губам его соперника. Он знал силу своего меча, способного разбивать щиты как щепки.

Заметив это, Олаф чуть изменил тактику боя. И, как более молодой и подвижный, начал кружить вокруг противника, заставляя того делать лишние усилия.

Инегельд все сразу понял, но нисколько не смутился. Его опыт превосходил опыт Олафа, хотя приходилось признать, что за минувшие годы тот превратился в сильного бойца. Но для сына Лютига это ничего не значило. Умение оставаться хладнокровным и выдержанным в переломных моментах судьбы перешло в него, видно, от матери.

Ранвейг была дочерью Торира, викинга из Блекинге, который служил у седерманландского ярла Гудмунда. Торир был заносчивым, злопамятным и жестоким и обладал поистине нечеловеческой выдержкой. Один раз случилось так, что сын Гудмунда Бьярни, молодой, горячий, посмеялся над Ториром, посчитав того неуклюжим и неловким. Это случилось, когда Торир бежал по выставленным над водой веслам драккара и свалился в воду. Эта забава викингов была под силу даже мальчишкам, но Торир, получив в недавней схватке ранение в бедро, слегка прихрамывал на правую ногу. Тем не менее он решился пробежать по веслам, потому как раньше это у него получалось неплохо.

Бьярни смеялся, единственный из всех собравшихся, хотя знал про рану Торира. И тот, выбравшись из воды, мокрый и злой, уже строил планы мщения. Спустя два месяца в праздник Тингтайд, перед сбором урожая, Торир подстерег и убил Бьярни. Он обезглавил труп, тело сбросил со скалы в воду, а голову сунул в мешок и вернулся домой. И тут как раз мимо проезжал ярл Гудмунд с пятью дружинниками. Он вошел в дом Торира, и тот угостил их элем. Гудмунд и дружинники пили эль, смеялись, и вдруг ярл сказал, указывая на мешок, лежавший у двери:

— Что у тебя в мешке, Торир? Наверное, поймал лисицу?

— Нет, ярл, — отвечал Торир, нисколько не меняясь в лице. — Это подарок.

— Подарок? Кто же подарил тебе его?

— Женщина по имени Асгерд.

— Я знаю ее. Это вдова Гуннара Ленивца.

— Верно, — кивнул Торир, имевший в ту пору любовную связь с этой женщиной. Она бы его никогда не выдала.

— А можешь ты показать мне ее подарок? — спросил Гудмунд. — Мне любопытно знать, что она подарила тебе.

— Хорошо, ярл, — сказал, поднимаясь со скамьи, Торир. — Ты его увидишь...

Но в это самый момент к ярлу подбежал кто-то из его людей и сказал, что жена зовет его немедля домой. Там уже бросились искать Бьярни, но никто и не догадывался, что голова тут, в доме Торира.

Таков был дед Инегельда по матери, и многое в нем было от него...

— Скоро ты станешь пищей Мунина! — злорадствовал сын Лютига, нанося еще один сильный удар по щиту Олафа. Он чувствовал, что его противник ослабевает, даже не догадываясь, что это была уловка. Олаф научился этому у опытного в таких делах Ульберта. Тот частенько в схватках с сильным соперником притворялся, что еле-еле сдерживает натиск. Его противник расслаблялся, ожидая, что вот-вот победит и... падал, сраженный мечом Ульберта.

— Олаф играет с ним, — заявил вдруг опытный Рогнвальд, внимательно следящий за схваткой и разгадавший прием сына Айнстейна. Стоящий рядом с ним викинг, седовласый, поджарый Торвальд из Остфольда, бросил в ответ:

— Я отдам тебе браслет, сделанный в Йорвике, если Олаф останется жив!

— Согласен, — кивнул Рогнвальд. — А я отдам тебе золотую фибулу, привезенную купцом из Рибе, если Инегельду повезет и в этот раз.

— Он заговоренный, — продолжал, не поворачивая головы, Торвальд. — Говорят, одна из валькирий, Хильд или Мист, оберегает его.

— Насчет этого, ты, кажется, неправ, — пробормотал Рогнвальд. увидев как Инегельд, неловко оступившись, пропустил удар Олафа. Рубаха сына Лютига окрасилась кровью.

В толпе раздались крики. Некоторые из викингов также не верили, что Олаф сможет убить самого Инегельда, слишком высока была его репутация как искусного бойца.

И сам Инегельд настолько уверовал в это, что так и не смог понять до самого конца: его дни сочтены. Вложив всю силу в удар, он разбил щит Олафа, но тут же пропустил проникающий укол снизу под правую руку и закачался, чуть опустив щит. Олаф мгновенно воспользовался этим и нанес еще один удар — под ребра. Выдернув меч, сын Айнстейна отскочил в сторону, а его соперник, покачнувшись, начал оседать. В глазах его поплыл туман, и он, взбешенный, бросился вперед без оглядки, старясь разрубить оставшегося без щита Олафа пополам — от плеча до бедра.