Драко Малфой и Солнечный путь

дерево, кровь дракона. Это была палочка Драко. И руки, державшие ее, были руками Драко.

Что было дальше, Гарри помнил не очень хорошо. Он выскочил из кареты, куда-то побежал, налетел на

человека, от которого сильно разило спиртом… Смутно знакомый, этот человек что-то лопотал, называя

Гарри "мастер Малфой", а Гарри тряс его за грудки, требовал отвести его на место казни, грозил

Империусом… Но в память отчетливо, как сфотографированная, врезалась картинка - каменный закрытый

дворик, залитый золотисто-розовым светом, черный и четкий силуэт дементора и коленопреклоненный юноша,

в котором Гарри узнал самого себя. Это было также бредово, как и три года назад, когда он, вернувшись

назад во времени, спас от дементоров себя Гермиону и Сириуса, но сейчас было в сотни раз страшнее.

Потому что сейчас это был Драко. Когда Драко умер, Гарри пошел за ним - и он знал, что если Драко

потеряет свою душу, ему, Гарри, придется снова пойти за ним - пойти к дементорам и отдаться им

добровольно, и тогда жертва его возлюбленного будет напрасной.

Он вызвал к жизни самое счастливое воспоминание, которое у него когда-либо было - он вспомнил, как

белые волосы Драко отражали свет камина, как струилось в крови вино, смешанное с Признавалиумом, как

тепло касались ладони Драко его тела, какими пасмурными и прекрасными были глаза его возлюбленного, и

как тек его напевный голос, декламирующий:

В Арверниэне свой корабль

Сооружал Эарендил

На нибретильских берегах

Он корабельный лес рубил

Из шелкового серебра

Соткал, сработал паруса

И серебристые огни

На прочных мачтах засветил

А впереди, над рябью волн

Был лебедь гордый вознесен,

Венчавший носовой отсек…

И вспомнил, как под этот напев сквозь сон ему виделись колышущиеся верхушки корабельных сосен,

серебристо-белые, как волосы Драко, паруса стройного корабля, резной лебедь, и сам корабел на носу

своего детища, высокий и стройный, со струящимися по ветру волосами цвета лунных лучей, снега или

платины, с серыми, как туман, глазами, с изумрудом на груди и сияющим алмазом в волосах.

- Экспекто Патронум!

И Сохатый, ринувшийся на помощь своему сыну, тоже был серебристо-серым, как лунные лучи и туман.

Потом Гарри стоял на коленях и неистово целовал холодные, едва дышащие губы, слышал спешные шаги и

сердитые голоса, и низкий голос Снейпа над ним произнес:

- Драко, позволь ему помочь.

Гарри расхохотался и смеялся, пока не заревел. Его подняли на руки и понесли, а он предпринимал слабые

попытки вырваться и приговаривал:

- Не оставляйте его одного. Не оставляйте его одного.

Впрочем, этого они уже не помнил. Это ему рассказал Дамблдор много позже.

Вот так все это было

А потом кошмар стал иным. Гарри снова был самим собой - тем, над кем склонялся дементор, готовясь для

поцелуя, и глаза Гарри не были завязаны. Черная голова оказывалась вплотную, капюшон слетал - и перед

Гарри представало лицо Драко. Драко Малфой приближал свои губы к гарриным, чтобы выпить его душу

поцелуем. Глаза его были холодны, рот кривился в насмешливой и жестокой усмешке, лицо - белое и

прекрасное - казалось нечеловеческим.

Наверное, этот сон о чем-то говорил. Например, о том, что Драко выпьет душу Гарри до последней капли,

если их ненормальная страсть не прекратится. Вдали от Драко Гарри припомнилось все, что он когда-либо

слышал о гомосексуализме, и почему-то мнение тети Петунии, дяди Вернона и приходского священника

казалось все более и более правильным… Министерские чины, что допрашивали его, всякий раз начинали

заикаться и отводить глаза, когда тема допроса касалась его с Драко отношений. Назойливые репортеры,

которых иногда пускали к Гарри, скрывая под смущением жадные и похотливые усмешки, спрашивали его, как

развивались его отношения с "мистером Малфоем-младшим", первый ли этот гомосексуальный опыт Гарри,

нравятся ли ему другие парни, и что он чувствует к Драко Малфою… Три месяца подряд Гей-Который-Выжил

был главной темой всех информационных изданий волшебного мира. И как бы не старались все эти статьи

делать вид, что нет ничего странного и предосудительного в том, что герой волшебного мира предпочитает

мальчиков, ощущение грязной сенсации никуда не девалось, убеждая Гарри: он и Драко - это

ненормально.

Наверное, такое же мнение сложилось у Драко, потому что при их встрече в Хогвартсе он был холоден и

вежлив. Больше не могло быть вражды не на жизнь, а на смерть. И ничего другого тоже не могло быть -

Гарри это понял сразу же. Впрочем, он сомневался, что Драко беспокоит ненормальность отношений между

двумя мальчиками. Наверное, у его холодности были другие причины, но какие - Гарри не мог и не хотел

разбираться. Ему хотелось, чтобы эта история была забыта, а еще лучше - чтобы ее вообще никогда не

было. Но это было невозможно.

* * *

Недалеко от границы с Шотландией,

31 июля 1997 года, вечер

- О чем задумался, Поттер?

- Почему тебя вдруг это заинтересовало?

Серые сумерки сменились ночной темнотой, на небо выкатился бледный месяц и начали зажигаться первые

звезды, а они все ехали. Гарри недоумевал, почему бы им было не перенестись ближе к месту назначения