Дракон для семейного счастья

– Я тебе всегда помогал, защищал, решал твои проблемы! И вот чем ты мне отплатил: решил вбить клин в мою семью?! Какая бездна в тебя вселилась, что ты норовишь разрушить всё, что тебя окружает, мерзавец? Убирайся из моего дома!

Он отшвырнул брата в сторону. Тот, пролетев через полкомнаты, с треском врезался спиной в стену. Эйнар тут же шагнул следом. Испугавшись, что взбешённый дракон прибьёт негодяя-брата и тем самым навлечёт на себя ещё больше проблем, я повисла у него на руке:

– Эйнар! Он не стоит этого! Пусть уходит!

Муж повернул ко мне искажённое гневом лицо:

– Ты не понимаешь, что он сделал! Он заставил меня поверить, что ты мне изменила! Подлый змей! Капал ядом в душу, пока я уже и в самом себе сомневаться не начал! Где только дурман-настойку достал, мерзавец! Она запрещена по всей империи!

– Дурман-настойку? – переспросила я. В своих записях Фрейа порой сетовала, что этот яд, отравляющий душу, невозможно достать. Он создавался на крови отравителя из десятка крайне редких трав и минералов, изменяя восприятие и сознание жертвы до полной невменяемости, но, самое главное, её можно было создать, только испытывая искреннюю ненависть.

– Этот гад подливал мне её в грог! А я-то всё гадал, с чего он вдруг постоянно рвётся поговорить за бокалом!

– Я ничего не делал! У меня ничего нет! – взвизгнул Олаф. – Можешь обыскать комнату! Дом! Меня, в конце концов! Я не виноват!

– Обыскать?! – рявкнул Эйнар. – Да я тебя просто прибью!

Я снова вцепилась в мускулистую руку. Начинать новую жизнь с убийства, пусть даже с убийства такого мерзавца, не желала категорически.

– Не пачкай руки! Не надо!

– Да, не надо! Я ни в чём не виноват! – Перепуганный братец попытался спрятаться у меня за спиной.

– Я открою портал сейчас! – с трудом взял себя в руки Эйнар. – Уходи и больше не возвращайся. Никогда! А если ты хоть пальцем тронешь мою жену… я тебя и в бездне достану!

Дракон в два шага пересёк отделявшее его от двери пространство и вышел вон. Я вновь осталась наедине с Олафом, но страха уже не испытывала.

– Спасибо, Фрейа… Ты не пожалеешь, что защитила… – он попытался поцеловать мне руку, но я брезгливо отскочила. Для создания, сидевшего у моих ног, не было ничего святого.

– Дурман-настойка, значит, – прошипела я. – Решил оставить меня без мужа, а нашего ребёнка без отца, и думаешь, что это сойдёт тебе с рук?

Трусливый мерзавец, едва успев утвердится на ногах, попятился уже от меня.

– Беги, Олаф… Беги очень далеко… И сделай так, чтобы мы никогда даже случайно не встретились. А то я вспомню, что ты хранил вместе с моими письмами, и найду, как этим воспользоваться!

Болезненная бледность, залившая его и без того посеревшее лицо, подсказала, что я не ошиблась. Олаф выскочил в коридор, как трусливый заяц. Судя по топоту, он даже в свою комнату не заглянул – сразу понёсся в подвал, туда, где стояла арка портала.

Несколько минут я стояла неподвижно, просто осознавая, что всё закончилось. Конечно, существовала вероятность, что Эйнар все-таки свернёт братцу шею внизу, у портала. Но что-то подсказывало, что он ограничится разве что увесистым пинком. Мой болезненно благородный муж никогда не унизится до того, чтобы бить лежачего. А Олаф не просто лежал. Он ушёл куда-то ниже уровня пола.

– Ничтожество…

Рядом скрипнула половица, и я подняла голову. На пороге стоял Эйнар.

– И слепой дурак, – он грустно улыбнулся. – И негодяй… И я не знаю, как заслужить твоё прощение, Фрейа. Я не должен был сомневаться.

– Но ты же больше не сомневаешься? – я подошла ближе и положила ладонь ему на грудь.

– Нет, но я виноват. Это…

– Это закончилось. И пусть послужит нам уроком. Первым и последним. Хорошо?

– Если ты так желаешь, – он улыбнулся.

– Желаю, – кивнула я.

Эйнар подхватил меня на руки и закружил по комнате.

– Милорд! – на пороге появилась Хенрика. Несмотря на уважительный поклон, в её голосе прозвучала вся гамма неодобрения. – А если её светлости дурно станет?!

– Не станет, Хенрика, – рассмеялась я. – От счастья дурно не бывает.

* * *

Следующие две недели прошли под знаком незамутнённого счастья. Эйнар навёрстывал упущенное, что называется, сдувал с меня пылинки, и будь его воля, охотно носил бы везде исключительно на руках.

Он забраковал добрую половину выбранной для малыша мебели, заявив, что она недостаточно хороша для его будущего сына. Из столицы прибыл мастер-мебельщик, и мы втроём часами просиживали над магическими каталогами, выбирая идеальную кроватку, кресло для кормления и ещё тысячи вещей, о необходимости которых я даже не подозревала. Но это были счастливые хлопоты.

Об Олафе никто по молчаливому согласию не вспоминал. Но он сам напомнил о себе самым неожиданным способом.

В тот вечер мы вдвоём сидели в кабинете. Эйнар разбирал корреспонденцию, а я просматривала предложения детских портних. Вдруг муж отложил очередное письмо и потёр виски:

– Ничего не понимаю.

– Что случилось? – насторожилась я.

– Вот, – коротко ответил муж, пододвигая бумагу. – Поверить не могу, что он это сделал. Может, он всё же не совсем пропащий, как думаешь?