Дракон и медведь (СИ)

Такое заявление не могло не польстить. И, конечно же, она не могла уступить соблазну самой заглянуть туда.

Сначала на водяной глади она видела только отражения себя и Ланцелота. Она уже готова была упрекнуть спасителя в неудачном розыгрыше, когда вода потемнела. Очень медленно там стали проступать образы: мужчина, девушка… Он обнимал ее, а в руке сжимал нож. Катия узнала отца и себя. Она очень ярко помнила момент, когда последний раз видела отца. Вот только и не подозревала, что он собирался ее убить.

Катия не сдерживала слезы, когда снова услышала: «Просто живи». Ланцелот попытался утешить ее, обнять, но она отстранилась и смотрела дальше.

Отец оставил ее, но когда он выходил из комнаты, Катия заметила тень, метнувшуюся от двери. Отец спускался в какие-то пещеры, о существовании которых под Камелотом Катия даже не представляла. За ним направился и стоявший под дверью человек. Когда он вышел на свет, оказалось, что это лорд Мерсия.

Король Вортигерн сделал шаг и погрузился в темную воду. Лорд Мерсия едва не кинулся к нему, но замер в испуге. Что-то чудовищное утаскивало его господина вниз.

— Вот откуда он знал, что говорил мне отец в тот вечер. И он знал, что отец мертв… Ты понимаешь, отец не хотел, чтобы заговорщики его казнили. Он предпочел гордость позору, — плакала Катия и делилась горем, которое переливало через край. Ланцелот держал ее за руку и слушал, но когда Катия попыталась снова взглянуть в озерную воду, остановил ее:

— На сегодня хватит…

Настроения для прогулки не было, потому ее решили отложить на завтра.

На следующий день стояла прекрасная солнечная погода, хотя Катия подозревала, что на Авалоне — всегда так. Ланцелот выполнял свое обещание показать Катии чудеса, она же свое — спрятать глубоко тяжелые воспоминания. Для конной прогулки Катии запрягли прекрасную, спокойную, тонконогую, белоснежную кобылку с голубыми глазами. Конь Ланцелота был несколько крупнее, серый в яблоках, но тоже спокойный и послушный. Хотя по тому, как он пытался заигрывать с кобылой Катии, покусывая ее, когда предоставлялась возможность, можно было предположить, что он имеет на нее виды. Как, видимо, и Ланцелот на гостью. Он вел себя очень деликатно, но все-таки позволил себе одну вольность.

Леса Авалона только на первый взгляд напоминали леса Англии. Здесь было столько неведомых ранее Катии растений — с разлогими или резными листьями, яркими цветами или сочными фруктами, которые так и хотелось съесть, только Катия сомневалась, съедобны ли они. Ланцелот заверил, что она не разочаруется новым опытом. Зная местную флору, по дороге он срывал для Катии то один, то другой фрукт, так что вскоре они смогли устроить небольшой пикник. В качестве подстилки использовали всё тот же плащ Ланцелота. Спутника Катии совсем не волновало, что он может испачкаться соком или травой, или чем-то ещё. Ланцелот вызвался покормить гостью, разрезав фрукт, похожий на грушу, только необычного темно-синего цвета, протянул его Катии, но игриво отдернул руку, когда она попыталась его взять. Он поднес кусочек к губам девушки, а она, все еще под впечатлением насыщенной прогулки и приятного общества, позволила себя покормить. Для дегустации следующего фрукта Ланцелот предложил Катии закрыть глаза, чтобы лучше ощутить вкус. У Катии было так легко на душе и так приятно было доверять кому-то, что она поддержала развлечение, не находя в нем ничего предосудительного. Сначала в ее рот действительно отправился кусочек фрукта. Он был очень сочным и сладким, совсем немного напоминал любимые персики, но был чуть более терпким.

— А вот теперь — что-то особенное, — было бы смешно ожидать, что вместо лакомства Ланцелот подсунет ей, например, червя. Потому без ожидания подвоха она послушалась его и приподняла лицо в ожидании. Ее губ осторожно коснулось что-то мягкое. Катия не отличалась терпением, когда дело касалось сладостей, поэтому она чуть лизнула новое угощение, но обнаружила, что оно совершенно несъедобно. Она открыла глаза и подтвердила догадку. Её взгляд столкнулся с взглядом Ланцелота. Он сразу же выпрямился, как будто ничего не случилось и предупредил гневный вопль Катии: «Да как ты смеешь» шутливыми извинениями.

— Каюсь! Каюсь! Но ты такая сладкая, что трудно удержаться! — Ланселот вел себя как мальчишка, пойманный на шалости, осознающий, но совсем не признающий свою вину. Он пытался сдержать улыбку, а Катия не собиралась злиться, наоборот, хотела скорее забыть о неловкой ситуации.

— Ты обещал показать зверей.

— Они пока тебя боятся. Чувствуют чужака, но очень скоро ты сможешь любоваться и кормить их, сколько пожелаешь, — Ланцелот беззаботно развалился на боку, подпирая подбородок локтем.