Дракон и роза

Вскоре принесли еду, но вместо того, чтобы немедленно ехать, Генрих решил сбросить доспехи, которые он не снимал в течение двадцати четырех часов. Его помыли и побрили, почистили доспехи и, когда он сел на лошадь, его армия была уже в пути.

– Назад, – сказал Джаспер. – Мы можем встретиться с нашими войсками до того, как враг застигнет нас врасплох.

Генрих описал круг на лошади, а затем сдержал вожжи.

– Подождите. Всем известно, что армия, разбившая лагерь в Ликфилде едва насчитывает сотню человек. Да и кто может знать, что мы разделились?

– Стэнли знает, – пробормотал Брэндон, поправляя пику и развязывая свой боевой топор, закрепленный на седле.

Сомнение охватило Генриха, но теперь было уже слишком поздно, так как их уже обнаружили. Состояние неизвестности продолжалось недолго. Двое рыцарей вышли вперед, подошли поближе и поинтересовались, где находится армия Ричмонда.

– Кто вы?

– Сэр Томас Ботшер. Мы и наши люди из Лондона. Мы движемся на север с констеблем Тауэра, которому Ричард приказал идти к Лестеру, но мы прорвались.

– Я сэр Уолтер Хангерфорд. Я знал маленьких принцев, когда они жили в Тауэре.

– Перед вами Генрих Ричмонд собственной персоной. – Генрих приподнял забрало, чтобы они могли рассмотреть его лицо – Добро пожаловать. – Он протянул руку Хангерфорду, на лице которого отразилась борьба между его верностью Йоркширцам и ненавистью к убийце принцев.

– Спокойствие. Когда меня коронуют, прекратятся убийства детей, независимо от того, какая кровь течет в их жилах. Армия позади нас. Разыщите герцога Оксфордского.

– Даже волки не рвут на части плоть детенышей своих сородичей, – проговорил Джаспер.

– Да, дядя, но дикие кабаны иногда загрызают своих собственных детенышей. Именно по этой причине кабаны у нас не в почете, несмотря на их смелость и мужество. Кабан, который пожирает своих детенышей, должен умереть. Пошли. Я сгораю от нетерпения встретиться со своим отчимом.

Это была правда, но больше в обратном смысле. Генрих слишком хорошо знал, что такое честолюбие, но не мог понять, как его мать могла сочетаться браком с двойником Уильяма Стэнли. Ради меня. Все это промелькнуло у него в голове, когда он слезал с лошади и проходил к двери, открытой для него. Если он зверь, тогда она запачкала себя ради меня.

В зале он сделал глубокий вздох, чтобы ощутить свое дыхание. Его мать не сделала бы такого губительного шага. Слабость, честолюбие и страсть оставили печать на лице человека, стоящего перед Генрихом. Хитрый дьявол не был причастен к отсутствию у брата душевного тепла. Лорд Стэнли хотел опуститься на колени, но Генрих тут же остановил его.

– Отец не должен становиться на колени перед сыном, даже если сын король.

– Сир, я…

Генрих сделал нетерпеливый жест.

– Моя мать, – сказал он, и его дыхание участилось от нетерпения. – Как она? Где она?

Во взгляде лорда Стэнли появилась кротость.

– С ней все в порядке. Лишь одно ее беспокоит – ваше благополучие.

– Где?..

– Около Лондона. Она хотела бы приехать. Она очень этого хотела. Я вынужден был запереть ее в комнате и приказать, чтобы за ней присмотрели. Если все будет хорошо, вы в скором времени окажетесь в объятиях друг друга. Сир…

– Называйте меня Генрихом. У вас есть на это право. Почему бы ей не приехать? Я хочу видеть ее.

– Разве вы не понимаете, как сильно любит вас ваша мать? Разве вы не знаете, как будет она страдать, увидев вас в доспехах, готового к сражению, к ранам, к… Я хотел избавить ее от этого. Вы хотите, чтобы она все это перенесла? Она, которая не отваживается дать приказ наказать провинившегося, будь то женщина или мужчина?

– Готового к смерти, – лорд Стэнли не сказал, но подумал.

Генрих гнал от себя страстное желание отдохнуть в объятиях Маргрит, быть ребенком без страха и бремени. Он кивнул головой в знак согласия и сел.

– Я счастлив, что вы хотя бы так заботитесь о ней.

– Да и как же о ней не заботиться? – улыбнулся Стэнли. – Ее красота и доброта подействуют и на дьявола.

– Подождите, – резко сказал Генрих. – Вы возбуждаете во мне аппетит к тому, чего у меня нет. Давайте лучше поговорим о том, как мне добраться до нее невредимым.

Взгляд лорда Стэнли переменился и стал похож на взгляд затравленного зверя.

– У меня тоже есть сын, которого я нежно люблю, – запинаясь проговорил он. – Он в руках Ричарда. Его строго охраняют как заложника. Вы назовете меня трусом, если я скажу, что боюсь делать то, что хочу? У вас тоже будут сыновья. Я молюсь, чтобы ваше сердце не разрывалось на части, когда они попадут в беду.

– В таком случае ты пришел сюда, чтобы сказать мне, что ты будешь сражаться за Глостера?

– Нет! – проговорил Стэнли. – Вы должны верить мне, сир… Генрих… вы должны. Я пытаюсь освободить моего мальчика. Я пытался… – он прикусил губу. – Сейчас, в данный момент, я знаю, он спасен, либо совершил побег, либо находится далеко от Глостера, и тот не может причинить ему вреда. Мои люди присоединятся к вам.