Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)

Он почитал дальше, но все уже и так было понятно. Сила божественного сердца изменила и Дагота и Трибунал, но если Дагот по-прежнему столь же силен, сколь безумен, то Альмсиви почему-то все больше слабеют и уже почти не способны поддерживать Призрачный Предел, заперший неприятеля в Красной Горе. Жрецы-отступники в своих размышлениях тактично обходили тему безумия, поразившего Трибунал, но Джон как-никак читал проповеди Вивека и имел на этот счет собственное мнение - с которым, кстати, был согласен и Партурнакс.

Его внимание неприятно привлек самый последний абзац: “Трибунал сделал много хорошего для Морровинда и данмеров. Но они поддались искушению орудий Кагренака, и хотя эти инструменты могут показаться кому-то орудием спасения, на самом деле это инструменты рока.”

Мне ведь некуда деваться, подумал он и вдруг взволновался, не получится ли, что эти шеогоратовские штучки сделают его новым Дагот Уром или, еще того хуже, Королем Ночи.

В будущем второго Дагота не появилось, вспомнил он, чуть успокоившись. Да и сама история Вварденфелла, как таковая, закончилась после извержения Красной Горы - все-таки жить на вулкане не лучшая идея.

Вопрос насчет Короля Ночи, впрочем, все еще оставался открытым.

 

========== Глава 23. Не тот ==========

 

Утраченные и наконец-то обретенные пророчества требовалось доставить Нибани Меса в лагерь Уршилаку. Холамаян находился на противоположном конце Вварденфелла, и Джон затосковал, представив себе, как будет добираться до нужного места. Заклинание Альмсиви перенесло бы его в Молаг Мар, самое близкое к монастырю поселение с храмом Трибунала, но там, насколько он помнил, водилось полным-полно ординаторов. После того балагана, что он устроил в Министерстве, можно было смело предположить, что список тех, кто разыскивает Довакина-Нереварина, того и гляди пополнится орденом Дозора.

Ладно вампиры - Харкон вне игры, значит, все не так уж страшно. Темное Братство тоже полбеды, эти, наверное, просто ошиблись. Но ординаторы… лишь богам известно, что они теперь думают на его счет и в чем подозревают.

Теперь уже ничего не исправишь, вздохнул Джон и стал думать об альтернативах. Таковых было всего две, если не считать идеи пройтись пешочком: свиток Божественного Вмешательства, который занесет обратно в Эбенгард, и пометка в Бал Уре.

Молаг Бал меня обсмеет, прикусил губу он и, скрепя сердце, сотворил заклинание.

Не успел он проморгаться и понять, что перенесся в святилище, как обнаружил перед собой дремору, смотревшего на него с презрительным недоумением. Джон глянул на его надменно оттопыренную губу и вдруг зашелся искренним смехом, вспомнив любителя дразниться из Маар Гана. Увидев, как жалкий смертный ржет, дремора совсем обиделся.

- Как смеешь ты… - негодующе начал даэдра, но Джон только рукой на него замахал:

- Ой, перестань, - бессильно хихикал он.

- Вон отсюда, - громыхнул голос Принца Гнева и дремору как ветром сдуло. - Довакин, ты бы хоть метку поближе поставил. Учи тебя всему, - заворчал он недовольно. - Чего тебе надобно? Опять захворал?

- Прячусь от ординаторов, - честно признал Джон. - Я у них жрицу украл.

- Одобряю, - мечтательно протянул Король Насилия, словно бы вспомнив нечто этакое, и Джон засомневался, хочет ли он слышать продолжение. Впрочем, что тут думать. Конечно, не хочет!

- Ну, я пойду, - скромно сказал он, отступая к двери. - Простите, что потревожил.

- Куда именно пойдешь? - вкрадчиво поинтересовался Принц.

- К эшлендерам, - уныло завел Джон. - Сперва в Суран, оттуда в Балмору, а оттуда…

Лава в резервуаре стрельнула раскаленными крошками, и Молаг Бал фыркнул, словно огромный бык:

- Хватит ныть! Отправлю тебя к Ашалмавии, это в трех шагах от Хуула. Но не смей совать свой наглый нос в святилище. Они как раз собираются жертву приносить. Будешь мешать, пожалеешь, - и Принц довольно закряхтел в предвкушении.

Джон так и не понял, радовала собеседника скорая жертва или он надеялся, что Довакин ослушается и заработает себе некие неприятные перспективы. Возможно, и то и другое, подумал он, пока его крутило где-то в безвременье.

Над головой возникло ясное небо, в которое тянулись кровавые лепестки, венчавшие купол. Джон посмотрел на них и задумался, а не может ли быть так, что однажды святилище просто выросло из земли. Кровь Обливиона просочилась в Нирн и окаменела, создав головоломные углы и выступы, застыла странными узорами, и теперь он любуется на всю эту причудливую и хищную красоту, как на дикий цветок.

Но ведь и правда красиво, оправдался он перед самим собой, а потом оглянулся на овальную дверь, за которой, если верить Молаг Балу, в этот момент вполне могли приносить кого-то в жертву.

Что поделаешь, пожал он плечами и стал выбираться из путаницы углов к пустошам. Вот так и становятся плохими людьми. Сперва ты убиваешь чужую дочку, потом равнодушно проходишь мимо жертвоприношений, а потом и сам…

А ведь казалось бы, у него перед глазами был весьма поучительный пример того, до чего доводят заигрывания с Молаг Балом.