Дракон и жемчужина

Он поглаживал ее спину руками, и Суинь вспыхнула под его прикосновениями, тесно прильнув к нему всем телом. Она думала о том, чтобы убедить его оставить мысли об этой заведомо проигрышной битве. Они могли затеряться на огромных просторах Поднебесной и прожить жизнь в свое удовольствие, как она уже пыталась однажды. Но Ли Тао никогда не согласится. Он был верен своим обязательствам.

Суинь дотронулась рукой до его длинной рубахи. Она впервые осмелилась коснуться любовника после своего признания.

— Император Шэнь и ты гораздо более похожи, чем ты думаешь. Весь мир для вас черно-белый. Так невозможно победить Гао.

Он выпустил ее из объятий.

— Гао желает со мной встретиться. Я думаю, он хочет, чтобы я стал его союзником в борьбе против Шэня. Иначе, зачем вся эта непонятная таинственность.

— Это не похоже на Гао. — Суинь выдохнула, пытаясь рассеять тягостные воспоминания о дворцовых заговорах и все старые страхи. — Гао скорее задействует своих многочисленных лазутчиков и столичные связи, чем рискнет поднять открытое восстание.

Губы Ли Тао дрогнули, на лице появилось нечто похожее на улыбку.

— Возможно, ты все-таки можешь быть полезной в борьбе против Гао.

Да, она много знала о Гао. И хотя все эти интриги представлялись ей незначительными по сравнению с убийством императрицы, собранные воедино, они уличали старого Гао в предательстве.

— Я могу отправиться с тобой…

— Я не хочу, чтобы ты там находилась, — перебил он. — Мне нечего с ним обсуждать. Я выйду против армий Гао и Шэня напрямую, и пусть старый лис в открытую предъявит мне свои обвинения.

— Мы все еще можем послать к императору вестника.

— Слишком поздно.

Если Ли Тао принимал решения, переубедить его было невозможно. Суинь хотела бы верить, что он в состоянии противостоять двум приближающимся армиям и выиграть битву, но темные тени залегли у него под глазами. Ли Тао стоял на краю разверзнувшейся у него под ногами пропасти. Схватка уже поглотила все его силы.

Если бы они могли добраться до императора Шэня раньше, чем разразится битва, он бы опроверг обвинения Гао. А Суинь использовала бы все свое искусство, все известные ей дипломатические ухищрения, чтобы защитить Ли Тао. Но Шэнь никогда не явится к стенам Чэнду лично. Он пошлет кого-нибудь, кого Гао легко подчинит себе.

— Ситуация развивается очень быстро. Завтра я вернусь в Чэнду. Пограничные укрепления готовы к бою. Когда я не выйду к Гао, он поймет, что все переговоры окончены. — Ли Тао говорил очень ровно, не пытаясь скрыть за эмоциями неотвратимое. — Я не должен был приезжать сюда.

— Почему же ты вернулся? — Суинь прижала ладошку к его груди и потерянно смотрела, как поднимается и опускается ее рука.

— Ты знаешь.

Она ничего не знала. Все, что у нее было, — тонкая нить надежды, да и та могла оборваться в любой момент. Суинь слушала ровные удары его сердца, четкий ритм которого отличался от бешеного стука ее сердечка. Она хотела бы знать что-нибудь такое, что могло бы уязвить Гао и подчинить ее власти. Бывшая «драгоценная супруга» отчаянно вспоминала свое дворцовое прошлое, но не могла найти там ничего.

Гао обладал достаточной властью и влиянием, чтобы организовать убийство императрицы и остаться безнаказанным. Он был в состоянии склонить двор на свою сторону. Она же не представляла собой ничего значимого — так, всего лишь уловка, к которой прибегнул умирающий император, чтобы сохранить власть. Лишь Ли Тао был в состоянии противостоять Гао в открытую. За это Гао и собирался его уничтожить.

Суинь подняла руку и коснулась пальцами лица Ли Тао, неуверенно проведя ими по узким скулам, дотронулась до тонкой полоски шрама. Он не отвернулся, когда она пригнула его голову к себе. Суинь осторожно припала к его губам. Сначала Ли Тао не ответил на поцелуй, но, наконец, руки его сомкнулись у нее на талии, и он закрыл глаза, предоставляя ей инициативу…

Поздно ночью Ли Тао вернулся в кабинет. Он прошел по коридору, не испытывая нужды в освещении. Глаза его по-прежнему сохраняли привычку оценивать тени и определять границы предметов.

Он зажег на столе масляную лампу и поставил рядом с чернильным камнем. Тусклый свет падал на лежащие перед ним бумаги. Ли Тао работал со спокойной деловитостью, растирая чернила, доставая чистый лист бумаги, чтобы начать составлять приказы. Он выводил кисточкой ровные колонки иероглифов, столь же строгие и простые, как и содержащиеся в них повеления.

Ли Тао никогда не понимал, почему Лао Соу тратил время, чтобы обучить его этим премудростям. Не все члены клана Ань Ин проходили столь тщательное обучение.

Ли Тао обдумал предложения Суинь. Он мог бы попытаться обвинить Гао, но это будет всего лишь его слово против слова значительного вельможи. Правда не значила ничего, когда Гао имел поддержку среди многих благородных семей и военачальников рангом ниже.

Тихий, как шепот, шорох шелковых туфелек прервал его думы. Серебряный голосок Суинь прозвенел где-то рядом.

— Ты никогда не отдыхаешь.

— Мне еще многое предстоит сделать.