Дракон из сумрака

— Ну? — поторопила я советницу.

— В полночь мы снова двинемся в путь, и девочки просят отдать им на пару часов одну из твоих игрушек, чтобы скрасить ожидание.

Эльф на постели дернулся. Я услышала, как участилось за ширмой дыхание Ильди.

Отдать кого-то из этих двоих? Снова бросить на потеху возбужденной толпе? Чтобы их там опять?.. С моего разрешения? Да за кого она меня принимает?

— Иди, Мерида. — С трудом я задушила гнев. С такими змеями в окружении голову надо сохранять холодной, сознание — ясным. Ни в коем случае не выдавать эмоций, а тем более — личных привязанностей. Сорваться — показать, что ты уязвима, что у тебя есть слабые места. Пусть не думает, что я прониклась к пленникам симпатией или стала излишне мягкотелой, а то решит еще, будто получила в руки рычаги воздействия.

— Это значит «нет»?

— Это значит: «Иди, Мерида».

Советница задержалась на пороге, словно надеясь на более внятный ответ, затем кивнула собственным мыслям и скрылась в сумерках.

Из-за ширмы тут же показался Ильди, и одновременно подал голос лежащий на кровати пленник.

— Эйхарри, — позвал он, и его тонкие холодные пальцы осторожно дотронулись до моей руки.

На мгновение я растерялась, не в силах поверить ни своим глазам, ни ушам. Уважительное «эйхарри» вместо презрительного «Чудовище из Сумрака»? И это деликатное прикосновение… Эльфы брезгливы и избегают физического контакта с людьми, тем более с теми, кого ненавидят всей душой.

Ильди, очевидно, был поражен не меньше, потому что смотрел на сородича широко распахнутыми глазами и никак не мог вернуть на место взлетевшие до середины лба брови.

А пленник на кровати тем временем бережно обхватил мое запястье.

— Эйхарри, великая эйхарри, — униженно зашептал он, — возьми меня себе. Оставь в своем шатре. Объяви своим трофеем. Я буду делать все, что прикажешь. — Он глядел на меня с мольбой и большим пальцем нежно выводил на коже моего запястья круги.

— Хочешь особое положение? — поддел его Ильди, отойдя от шока. — Ляжешь под врага? — передразнил он. — Предложишь ей свое тело? Свою честь? Свою службу? — он повторил все упреки, брошенные ему товарищем под деревом у границы защитного купола.

Слова угодили в цель, и красивое лицо пленника, державшего меня за руку, изуродовал гнев: ноздри раздулись, челюсть затряслась, уголки губ поползли вниз. Красный от стыда, эльф кивнул на Ильди и выпалил:

— Отдай им его. Если кого-то надо отдать, отдай его.

Ильди отшатнулся, будто его ударили, а потом вскинул на меня растерянный, беззащитный взгляд. Неужели и правда думал, что я послушаюсь первого встречного, променяю его, упрямого и гордого, на более сговорчивого и доступного?

Губы Ильди поджались. На лбу пролегла глубокая вертикальная морщинка.

Нет, этот молить о пощаде не станет. О снисхождении не попросит. И уж тем более не потребует пожертвовать кем-то ради собственного спасения. Благородный и чистый, он будет молча ждать, что я решу, кого из них двоих отправлю в ад по второму кругу.

— Как тебя зовут? — обратилась я к пленнику на кровати.

— Фай, — охотно откликнулся тот. — Меня зовут Фай, госпожа.

О, даже так — госпожа.

Быстро смекнул хитрец, где ему будет лучше. Здесь его не насиловали, не избивали, кормили, лечили и даже уступили хозяйскую постель. Можно и унизиться разок ради таких условий, верно? Даже возлечь с ненавистной человечкой. С одной — это ведь не со всеми. Легче одну на себе потерпеть, чем целый отряд.

Фай.

— Видишь, — я послала Ильди насмешливую улыбку, — а вот он мне свое имя сказал.

«В отличие от некоторых», — повисло в воздухе неозвученное.

Плечи Ильди поникли, но упрямства в нем не убавилось ни на йоту. Отвернувшись, он уставился в сторону полога, ведущего из палатки. Снаружи доносился смех, трещали разведенные костры. Как той ночью.

— Знаешь, Фай…

Спина Ильди напряглась: он готовился услышать свой приговор.

Пленник на кровати, наоборот, приободрился и подался ближе ко мне, предчувствуя победу.

— …милый Фай, — я пропустила сквозь пальцы его мягкие светлые локоны, и эльф подставил голову под мою ладонь, совсем как собака, которая выпрашивает ласку у хозяина. Но во взгляде за покорностью угадывалось отвращение. Я была ему омерзительна. Возможно, он и сам себе был противен в эти минуты. — Красивый, сладкий, Фай. Знаешь ли ты, что, — я резко сжала в кулаке его волосы, и от неожиданности эльф зашипел, — что я ненавижу предателей?

Осознав трагическое значение моих слов, Фай затрясся всем телом, а Ильди развернулся, взглянул на испуганного сородича и снова нашел, чем меня удивить.

Покусав губу, он сказал:

— Не надо. Не отдавай его этим тварям.

Я вроде и не собиралась.

— Никто не заслуживает такой участи, — продолжил он. — Твои «девочки» хотят скрасить часы ожидания? Я знаю, как их развлечь.

Ничего себе поворот.

— И как же? Станцуешь для них при свете костров?

— Да. Станцую. С мечом. — Он расправил плечи, выпрямил спину. — Объяви поединок. Тот, кто одолеет меня в честном бою, — один на один, без магии, без всяких ваших подлых колдовских штучек — сможет… сможет взять меня прямо там, на месте.

— Так в себе уверен?