Дракон с гарниром, двоечник-отличник и другие истории про маменькиного сынка

Однако не прошло и недели, как я, возвращаясь с занятия в Эрмитаже, обнаружил у нашей двери тощую, грязную, блохастую, с исцарапанной мордой Малашку. Я даже сначала не понял, что это она, — но радостный хриплый кошачий вопль рассеял все сомнения. Мама была в не меньшем шоке от Малашкиного появления. Первым делом мы ей налили молока, а потом общими усилиями вымыли, смазали зеленкой царапины, помазали керосином от блох — она стоически переносила эти мучения и только попискивала время от времени. Через несколько дней шерсть снова начала лосниться, ребра перестали выпирать, и Малашка приобрела знакомый облик и веселый нрав. Только долго еще отказывалась выходить со мной на улицу.

Чуриниха и ее обезьяна

За домом, соседним с нашим, от Аптекарского отходит другой переулок — Круглый. С одной стороны всю его малую длину занимает один-единственный дом — уже упоминавшийся Круглый рынок, да и по другой стороне домов раз-два и обчелся. В первом из них, угловом с Аптекарским, судя по большим арочным окнам первого этажа, когда-то помещались лавки, но в мое время этот дом был жилым. Одно из этих окон было особенное: в нем между рамами — а расстояние это было сантиметров сорок, такую толстую выстроили когда-то наружную стену — был устроен травяной газончик, по боковым стенкам межоконного пространства вились какие-то растения и даже периодически давали мелкие цветочки. Но это еще что — в окне почти всегда обитала какая-нибудь зверушка! То хомяк сидел на задних лапках и грыз морковку, то маленький белый кролик скакал туда-сюда, то важно прогуливалась черепаха. Соседские ребятишки всегда торчали перед этим «живым окном», разглядывали очередного зверька и пытались привлечь его внимание стуком по стеклу.

Да не тут-то было: еще прежде зверька на стук отзывалась и высовывалась из-за занавески хозяйка квартиры, страшная Чуриниха. Если одного появления ее нахмуренного морщинистого лица с большущей волосатой бородавкой оказывалось недостаточно, чтобы любопытные отскочили от окна, то окрывалась форточка, и из нее густым басом раздавалось «Ферфлюхтеры поганые!», «Грымзой удавитесь!» и тому подобные непонятные и оттого еще более пугающие ругательства. Потом занавеска задергивалась, и можно было снова тихонько подойти к окну и смотреть на Чуринихину живность. Против смотрения она не возражала, а бесил ее только стук и скребание по окну.

Все мы знали, что Чуринихе когда-то давным-давно, еще до революции, принадлежал весь дом с большими окнами и еще другие дома по соседству. Она была из семейства сибирских купцов Чуриных, имевших и в Питере торговые предприятия и недвижимость. Вроде бы и часть лавок в рынке напротив тоже была в их владении. Говорили, что живет она в Круглом с самого рождения — то есть, по нашему детскому разумению, лет сто. На самом же деле было Чуринихе тогда, думаю, шестьдесят или около того. Вообще понятия о возрасте в то время были иными, и не только потому, что мы были детьми и любой взрослый казался нам человеком из прошлого. Когда я уступал место в трамвае женщине с кошелкой лет пятидесяти с небольшим, взобравшейся в вагон на остановке где-нибудь у рынка, то удостаивался похвалы — уважаешь, мол, стариков. В разговоре дяди Иосифа, мужа бабушкиной сестры Жени, слышал, что у них в проектном институте масса пожилых сотрудников и попадаются совсем старые зубры водоснабжения — а ведь мужчины уже в шестьдесят лет уходили на пенсию.

Так и Чуриниха числилась в общественном мнении нашего квартала старухой, и одевалась она и вела себя соответственно. Из дому выбиралась редко и преимущественно очень ранним утром, когда только открывались булочные и начинали ездить трамваи, на которых можно было добраться до ближайших к нам Сытного и Сенного рынков. Ходила в каких-то кацавейках, в платке и с клюкой. Иногда по пути в школу я встречал ее на набережной Мойки с бидоном, возвращающуюся из «Молокосоюза» на Мошковом переулке. Всегда здоровался с ней, а она отвечала кивком головы и каким-то бурчанием. Как-то раз вот так прохожу мимо, а она ухватила меня за хлястик пальто и говорит: «Это хорошо, что ты здороваешься со старухой и обезьянку мою не дразнишь, как эти ферфлюхтеры. Но только по-настоящему воспитанные мальчики еще и шапку снимают перед старшими, вот так!» И она слегка приподняла за козырек мою школьную фуражку и снова водрузила ее мне на голову.

Тут самое время рассказать о Чуринихиной обезьяне, которая одно время была главной достопримечательностью нашего района, затмевая по популярности и пушкинский музей, и Марсово поле с его Вечным огнем. Прослышав об этой обезьяне, посмотреть на нее приезжали дети и взрослые с других концов города. До сих пор не совсем понимаю, почему бы им просто не сходить за двадцать копеек в зоопарк, где этих обезьян целый павильон, причем разных пород. Возможно, людей привлекало зрелище редкого и забавного создания в обычном окне жилого дома.