Дракон с отрезанными крыльями

— Я должен еще раз извиниться? — поинтересовался он. — Хорошо, извини, больше не повторится. Теперь вернемся к моей просьбе. Пора бы уже и поинтересоваться, что я желаю получить за обе услуги.

Айлин посмотрела на него, как на умалишенного: это было понятно из ее гордо распрямившейся спины и недовольно вздернутого подбородка.

— Господин Кён, — негромким ледяным тоном сказала она. — Я не просила вас ни о чем, а после того, что увидела, предпочла бы вообще никогда не иметь с вами дел. Если вы зашли в мою пекарню за покупками, я вас внимательно слушаю. В ином случае сейчас самое время удалиться.

— Вот как? — Кён удивленно приподнял бровь, однако тут же решил, что понял причину подобного ответа Айлин. — Ты, очевидно, подумала что-то дурное. Я же собираюсь пригласить тебя на свидание. И как только ты попросишь у меня прощения за свой неприемлемый тон…

Ана даже онемела от подобной наглости, а вот Айлин, как оказалось, напротив, обрела почву под ногами.

— Господин Кён, — мягко начала она, позволив собеседнику расслабиться и довольно заулыбаться. — Мне, право, очень стыдно, что я говорила с вами не так, как следует. Так стыдно, что я, пожалуй, больше никогда не смогу посмотреть в ваши ясные очи, — тут Айлин напряглась, тряхнула волосами. — Это отказ, господин Кён! — жестко отрезала она. — Прямой и недвусмысленный! Надеюсь, такие вы понимаете? И не станете больше досаждать мне своим присутствием?

— Да ладно! — Кён выглядел таким растерянным, что Ана зажала себе рот рукой, чтобы не рассмеяться от его вида и не выдать себя. Однако уже следующая фраза вынудила ее вздрогнуть. — Ты хоть понимаешь, чем грозит тебе подобное обращение со мной? — Кён шагнул ближе к Айлин. Ана завертела головой по сторонам, надеясь увидеть хотя бы одного нового покупателя, способного разрядить обстановку, но поблизости, как назло, не было ни души. — Да твоя пекарня в неделю разорится, стоит мне только захотеть. А сама ты…

— Сомневаюсь, что вы этого захотите, господин Кён, — не меняя предыдущего тона, отозвалась Айлин. — У меня отец, знаете ли, доктор, и не приведи Ивон вам ранение какое на службе схватить. А дядя и вовсе ваш главный начальник — что же он скажет, узнав, что вы вздумали угрожать его любимой племяннице? Уж точно медаль на грудь не повесит. И даже грамотой, наверное, не наградит…

От Кёна полыхнуло таким бешенством, что Ана, не на шутку перепугавшись за кузину, в ту же секунду придумала, чем ей помочь. Тенью скользнула во двор, заметив боковым зрением Хедина и Эдрика, поедающих за углом дома выпечку из собранного Айлин для старушки пакета, и быстро отвязала благородного Кёнова скакуна. Неслышно забралась в седло и, издав великолепное подобие лошадиного ржания, погнала коня к реке.

Любовь господина Кёна к своему скакуну была известна каждому местному жителю, и мелькнувшее в окне перекошенное его лицо было лучшим тому подтверждением. Ана вихрем пронеслась по Армелону, достигла реки и привязала там Кёнова коня к одинокому дереву на покрытом свежей травкой берегу. Потрепала почти не запыхавшееся животное по шее и, довольная, направилась вдоль русла в сторону дома. А Кён пускай побегает, поищет своего любимца — это отучит его к порядочным девушкам приставать.

Ана шла, улыбаясь своим задумкам, наказанию Кёна и тому, что Айлин оказалась порядочной. Как ни странно, но больше всего Ана боялась нежданной слабины кузины перед напором этого наглеца: для Дарре вероломство Айлин было бы настоящим ударом. Но кузина оказалась на высоте: так осадила этого горлопана, что тот теперь долго к ней носа не сунет. Хорошо бы вообще забыл дорогу в пекарню, но на это вряд ли стоило надеяться: на таких, как Кён, простые слова не действует. Тут сила нужна и власть. А пока у Кёна за спиной сам градоначальник…

— На ловца и зверь бежит, — раздался у Аны почти над ухом сердитый мальчишеский голос, и она вздрогнула от неожиданности. Подняла голову и невольно обмерла, увидев своего главного врага с выражением свирепого удовлетворения на лице. — Все, белобрысая, допрыгалась, — угрюмо сообщил Хедин, не обращая внимания на вцепившегося ему в рукав брата. — Не жилось тебе спокойно, понадобилось добро чужое уводить. Теперь расплачиваться придется. И, поверь, я знаю, какую цену назначить.