Дракон выбирает судьбу

– Как вы себя чувствуете? – обеспокоенно спросила ассистентка. Водитель занял свое место, и автомобиль стал медленно выворачивать на улицу.

– Голова не болит, – ответила Джемма, – если вы об этом. Но я хочу убить одного дракона. Очень хочу.

Слушание было открытым, но в зал было не попасть. Когда автомобиль остановился, не доезжая до места слушания, то Джемма увидела толпу народа – люди, молодые и старые, стояли на тротуаре и сидели на газонах возле здания государственного суда. На многочисленных плакатах красовалась уже знакомая надпись “Шелла в тюрячку”, и Джемма невольно задалась вопросом, где сейчас папаша Стивен.

– У нас нет пропусков, – сообщила Хейди, когда они вышли из машины и пошли к собравшимся. – В зал мы точно не пройдем, даже если вы скажете, кто вы.

– И не надо, – улыбнулась Джемма. Эта серьезная ответственная девушка нравилась ей все больше. – Здесь уже есть все, что нужно.

“Как однажды сказал великий Траванти, пусть погибнет мир, но свершится правосудие. Я иду среди людей – вот учительница начальных классов рядом с водителем такси в клетчатой кепке, вот пенсионерка с ходунками, вот женщина с целой стайкой детей. Все они пришли к зданию государственного суда для того, чтобы правосудие свершилось.

Все они очень долго ждали.

Когда-то драконы правили людьми, возвышаясь над миром в своих башнях. Сегодня люди решили, что пришло их время возвыситься. Сегодня люди пришли, чтобы сказать: мы собираемся жить по-новому, и нам нужна правда и закон. Все они хотят обвинительного приговора”.

– Джемма! – окликнули ее, и Джемма словно очнулась от сна. Строчки статьи, которые плыли у нее в голове, складываясь в текст, который надо будет записать и отредактировать, мягко отступили в тень.

Она обернулась – Андреа подошел к ней, такой же, как когда-то в Кавентоне: решительный, наглый, обжигающий внутренним огнем, который был сильнее любого драконьего пламени. Люди, собравшиеся у здания суда, смотрели на него, как на божество.

– Привет, – ответила Джемма, вдруг поймав себя на мысли о том, что очень рада его видеть. Эта встреча была правильной. – Что ты здесь делаешь?

– Готовлюсь выступать свидетелем обвинения, – сообщил Андреа. Он смотрел так, словно боялся, что Джемма изменилась после болезни, искал в ней следы этого изменения и был счастлив оттого, что не находил. – Шелла пытаются выставить душевнобольным. Как ты себя чувствуешь?

Хейди, которая чуть отступила в сторону, не сводила глаз с Андреа, словно он был божеством или античным героем, который сошел с пьедестала, чтобы закрыть собой людей от драконьего пламени. Джемма хотела бы смотреть на него так же – но что-то ей мешало. Что-то было похоже на занозу, которую она боялась вытащить.

– Все в порядке, – ответила она. – Сможешь провести меня в зал?

*** 

– Драконы решили, что представят его душевнобольным. Не отвечающим за свои действия. Да, будет обвинительный приговор, потом клиника… Нет, как ты вообще решила туда отправиться?

Гилберту казалось, что он сейчас взорвется. Приехав домой, он не обнаружил Джемму и сразу же испуганно подумал, что ее снова отвезли в больницу, и она больше не вернется домой. Это была какая-то детская беспомощная оторопь, и он не знал, как с ней справиться.

Джемма, живая и здоровая, сидела на диване в гостиной. Хейди стояла чуть поодаль, опустив голову и, вероятно, предвкушая увольнение. “Все в порядке”, – сказал себе Гилберт и тут же подумал, что нет, ничего не в порядке.

Мир трясло. Все рушилось.

– Гил, я не хочу быть инвалидом в коляске, – ответила Джемма. – Я должна работать. Действовать.

– Для этого, конечно, надо пройти в зал суда в компании Сальцхоффа! – вспыхнул Гилберт. Узнав, что с Джеммой все в порядке, он ощутил мгновенное острое облегчение и тотчас же почувствовал страх. Беспомощность. Отчаяние.

Драконьи башни падут. Что с ним сделает Сальцхофф, когда решит, что Гилберт Сомерсет ему больше не нужен? Что тогда будет с Джеммой?

– Он рассказал мне про прослушку в офисе, – сообщила Джемма. – У полиции почти все кассеты. Я написала большую статью… в вечернем “Зеркале” должна быть.

Гилберту захотелось схватиться за голову. Ну что она делает, какие статьи? Она не видела себя в больнице – бледную, неживую, чужую. Такую далекую, похожую на восковую статую… Впрочем, чего он хотел? Он прекрасно понимал, что Джемма вот такая, это ее природа, от которой не уйти.

– И я была не одна, Хейди всюду меня сопровождала, – сказала Джемма, и Гилберт подумал, что похож на излишне строгого отца, который запрещает дочери ходить на танцы, а она сбегает из-под запрета, вылезая в окно своей комнаты. – Как только я поняла, что устаю, мы поехали домой.

Гилберт вздохнул. Сел рядом с Джеммой, осторожно взял ее за руку. Хейди словно поняла этот знак – она бесшумно покинула гостиную, и Гилберт признался:

– Я очень за тебя волнуюсь, Джемма. Я страшно испугался, особенно сейчас, когда…