Драконам слова не давали! (СИ)

— Скальпель, спирт и огурец, — незлобно поддразнивает меня Драконище и кидает на колени свой навороченный айфон. — Ты как в прошлом веке, Ника. Забей, пожалуйста, в телефон. Поставь напоминалки. Будет надёжнее.

И он, ни капли не стесняясь, стягивает с себя мокрую от пота рубашку. Я зависаю. Нет сил оторвать взгляд. Красивое сильное тело. Широкие плечи, хорошо развитые, прорисованные мышцы. Руки, грудь, пресс — всё как на рекламном плакате. Не хватает только ёмкого слогана. С таким торсом можно рекламировать что угодно.

— Ника! — предупредительно угрожающий рык.

— А? — смаргиваю и поднимаю глаза. Пытаюсь сфокусироваться на драконовском лице.

— Может, ты не будешь так пялиться?

— Может, вы не будете раздеваться при мне? — огрызаюсь в ответ и яростно начинаю вбивать в телефон рекомендации по приёму лекарств. Чем быстрее я с этим разделаюсь, тем скорее убегу. Квартира Дракона — не то место, где мне следует находиться.

Он испаряется, и его нет слишком долго. От нечего делать брожу по хоромам, разглядывая потолки, светильники в стенах и мебель. Дорого. Добротно. Основательно. Всё самое лучшее. Ни одна вещь не выбивается из интерьера. Как-то чересчур прилизано. Не хватает индивидуальности.

На пороге спальни замираю. Смятые, словно после бурной ночи, простыни. Футболка на стуле. Здесь нет идеального порядка, зато есть душа. Драконье логово. Островок, где, наверное, босс хоть немного, но живёт настоящей жизнью. Переступить порог так и не решаюсь.

Я слышу, как шумит вода в душе. Слишком долго. Ему там хоть не поплохело?.. Я бы уже ушла прочь, но как-то неудобно исчезать по-английски. А потом нахожу лесенку — узенькую, аккуратную, как всё в этом доме. Карабкаюсь наверх, ныряю в люк и … застываю. Крышесносные эмоции. Я даже ахнуть не могу — так меня накрывает. И я делаю шаг вперёд, чтобы попасть в другой мир. Параллельную реальность. Яркую сказку, у которой нет ни начала, ни конца.

23. Драконов

Она исчезла. Не нужно было оставлять её одну надолго. Но в душе я разомлел. Накатывала слабость. Я чувствовал себя щенком, у которого разъезжаются лапы. Дурацкое состояние. И она видела меня таким.

На всякий случай прошёлся по квартире. Нет её. Ну, разве что в шкаф залезла отсидеться. На журнальном столике валяется пакет с лекарствами и сиротливо жмётся у самого края мой айфон. А затем соображаю, где она может быть. Ну, конечно. С её бурной активностью трудно представить, что Лунина чинно сидит, сложив руки. Скорее всего, сунула любопытный нос везде. И лестницу к небу нашла тоже.

Она примостилась точно на том месте, где люблю бывать я. Ветер треплет её волосы, а босые ноги болтаются в пустоте.

— Нравится?

Ника не пугается. Не вздрагивает. Поворачивает голову на звук моего голоса и жмурится, как довольная жизнью кошка.

— Очень, — её искренность зашкаливает. Хочется сделать для неё что-нибудь приятное ещё, чтобы подольше насладиться вот этой незащищённой открытостью. Это как секс без презерватива, когда ты полностью доверяешь партнёру. Это как смотреть на солнце без защитных очков — слишком ярко и слепит, вышибая слёзы, но оторваться невозможно.

Она поднимается — легко и гибко, опираясь о защитные перила. Кажется, вот-вот польётся музыка, и Ника снова станцует. Но она лишь шагает по самому краю, ступая босыми ногами по зелёной дорожке декоративного дёрна. Балансирует, легко взмахивая руками, словно идёт по канату. Затем мягко спрыгивает, делает круг, прикасаясь пальцами к цветущим в кадках растениям, и, приближаясь, с тревогой смотрит на меня.

— Зачем вы поднялись сюда? Здесь ветер. А вы из душа. У вас вон глаза нехорошо блестят.

— Побудь ещё немного. Тебе же нравится, — возражаю, подталкивая её к защищённому тентом уголку, где стоит уютный диванчик, пластиковые стулья и овальный столик. Но Лунина как трактор.

— Давайте, кыш отсюда! — толкает меня плечом неожиданно сильно. Я, покачнувшись, делаю шаг назад. Какой коварный удар! Но ей хватило этого секундного замешательства, чтобы вытурить меня на лестницу.

Я хватаю её за плечи, пытаясь сохранить равновесие и не покатиться вниз. Она слишком близко. У неё взлохмаченные волосы и сердитые глаза. И ресницы, как у плюшевой игрушки. Не знаю зачем, провожу большим пальцем по её нижней губе. Она затихает на моей груди. Тёплый взъерошенный голубь. Я слышу, как бьётся её сердце. Часто-часто, по-птичьи. Хочется почувствовать её прохладные лапки на своём горячем лице.

Ника, словно угадав, впечатывает ладонь в мой лоб. Боже, как хорошо!

— Вы опять горите! — бурчит сердито. — Давайте-ка в постель!

Да. В постель. С ней. На прохладные простыни. Смотреть, как она извивается подо мной. Выгибается. Обвивается лианой. Стонет. Умоляет. Кончает.

Поверх её головы смотрю на кусочек крыши и цепляюсь взглядом за нежно-розовые бутоны цветущих ампельных роз. Кажется, именно такие я видел во сне. Дедушка Фрейд аплодирует стоя.

— Дмитрий Иванович! — откуда-то издалека её голос. — Пойдёмте. Берёт меня за руку и тянет за собой. Вниз.

— Слушай. Лунина. Может, перейдём на «ты»? Мы вроде не на работе.