Драконье золото (СИ)

И он не прогадал! Нить оплела стройную девушку, скромно скрывающуюся за веером. Правда, аура на этот раз казалась совершенно другой. Не кристально-ледяной, а сапфировой — такой же, как и чешуя Бадахильдиса. Он опять замешкался: может, девушка за прошедшие годы изменилась, поменяла приоритеты или просто выросла, оставляя детской скорлупкой былую ауру. Но внизу уже обозначили его появление криком… Назад пути не было. Обдумает всё позже.

Рывком, но осторожно, дракон подцепил принцессу и взлетел, почти сразу же спрятавшись за высокими башнями. В саду поднялся истошный визг, больше похожий на крик бессильной ярости. Над головой пролетели зажженные стрелы — не больше спички по сравнению с величественными размерами дракона, который и так попытался уменьшиться, чтобы поместиться в городе. Бадахильдис поспешно взмахнул крыльями и стремительно начал набирать высоту, на ходу сплетая магический кокон, чтобы ноша в передних лапах не успела замерзнуть и умереть от нехватки кислорода — дракон собирался лететь над облаками.

========== 2. ==========

Дикий крик разнесся по саду, спугивая задремавших птиц, только успокоившихся после появления дракона, которые тут же взметнулись в небо. Порой живые существа, лишенные толики разума, превращающей простое существование в неподъемное бремя жизни, гораздо проще и точнее чувствовали отсутствие угрозы со стороны окружающих объектов. Король Филандер уже знал, что над дворцом видели дракона, но даже не догадывался о похищении первого наследника. Он выбежал в сад как раз в то время, когда крылатое чудовище скрылось за башнями, а на земле неоформленной кучей валялся Ганс, а рядом, срывая голос, кричала Фрона, перемешивая крики с проклятиями. Король не сразу понял, что случилось, пока дочь не взревела баньши:

— Дорос!

Сердце короля пропустило пару ударов. Филандер на мгновенье замер, а потом кинулся к дочери… Та отчаянно отбивалась от отца, пинала ни в чем не повинные камушки садовых дорожек и пыталась растормошить никак не хотящего приходить в сознание ближайшего из слуг.

…Принцесса уже не могла говорить — хрипела. Бессильные слезы катились по щекам, смешиваясь с кровью, когда она пыталась их утереть руками, истерзанными осколками зеркал. Она сидела на полу, покачиваясь из стороны в сторону, чуть поодаль лежал опять потерявший сознание Ганс, искренне разрывающийся между потерявшей голову живой принцессой и украденным принцем, который уже виднелся бестелесным призраком, а за дверью умолял впустить отец. Покои Фроны сейчас казались местом побоища, даже шторы были сброшены и похоронно прикрывали остатки картины, которая раньше вызывала у принцессы бурный восторг, а теперь дикую ярость. Там был изображен снежный дракон, поражавший своим величием и неприступностью — она хотела быть такой же: сильной, грациозной, внушающей уважение. Но теперь ненависть клокотала в груди, заставляя желать смерти всему роду драконьему. Если бы у неё были силы, она бы лично растерзала каждого на мелкие кусочки.

Филандер метался между покоями жены и дочери, при этом сам истязаемый страхом. Сейчас он мог потерять всю семья разом — Алгая уже который час не приходила в себя, Фрона, если верить визгу Ганса, серьезно поранилась и обещала вовсе сброситься с балкона, если кто посмеет войти. А сын, возможно, уже убит — лишь слабая надежда теплилась в груди, что Дорос жив, что его похитили ради выкупа. Впервые за долгое время Филандер чувствовал себя беспомощным щенком, потерявшим дорогу домой. Но опускать руки он не собирался. Даже наоборот — нападение дракона на королевскую семью, наконец-то, заставило короля сделать решительный шаг. Он уже отправил гонца в Фрэвардин с печальными вестями и просьбой о помощи — отныне драконы были официально объявлены врагами королевства.

***

Бадахильдис недоуменно прислушался: голос принцессы казался совершенно не женским. Да и вряд ли высокородные леди знают такие обидные ругательства, намекающие на интимные отношения дракона с троллями, даже если учитывать, что принцесса росла с братом! Чуть погодя и вовсе раздался истошный лай, уж который точно не мог принадлежать девушке.

Когда добыча особо витиевато выругалась грубым, однако все ещё юношеским голосом, Бадахильдис выругался уже сам. Перепутал! Некоторое время дракон летел ошарашенный, мысленно кляня себя на все лады — так оплошать! Но почему принц — наверняка это был он, нить должна была привести либо к принцессе, либо к её брату — одет в женский наряд? Дракон сглотнул. Теперь угрозы, исходящие из кокона, стали более ужасающие, особенно те, что относились к будущей интимной жизни похитителя. Юноша извращался на свой лад, собирая названия разных пыточных орудий вперемешку с известными проклятиями в одно предложение, которое на выходе заставляло кровь стынуть в жилах.