Драконьи грезы радужного цвета (СИ)

— Пусть после смерти остается лишь тело, а душу уносит кто-нибудь из рода нашего Шелеста за пределы этого мира, но все равно какая-то малая часть её остается в теле. Поэтому, здесь на самом деле Деля, часть её, и она радуется за меня… — прошептал шут и поправился: — За нас.

— Это важно для тебя?

— Я счастлив, — отозвался Шельм, но по щеке его сползла слеза.

Ставрас почувствовал, но шут обернулся к нему и прижался губами к губам. В поцелуе промелькнула горечь единственной слезинки и растворилась. Когда они подняли глаза к дереву, лица девушки похороненной в нем уже не было. Но оба знали, что она одобряет.

— Знаешь, её душа осталась в мире, как и души всех масочников, что умерли после твоего рождения.

— Мне хочется верить, что так будет лучше, но, кто знает, куда мы попадали раньше?

— Никто, — согласился Ставрас, и они ушли.

Они возвращались. Над головой светило солнце, а души пропитались запахом липовых цветов, свежести и чая. Руки, казалось, было просто невозможно разомкнуть. И они цеплялись друг за друга, как мальчишки, вместе топающие на речку купаться и рыбу удить. Но на одной из дубовых аллей им преградили путь.

Это был Палач. Ставрас узнал его. А Шельм замер и отпустил его руку, шагая навстречу мужчине, облаченному в узкие брюки, высокие сапоги, выше колен, и простую, белоснежную рубашку с рукавами, расширяющимися книзу, но перетянутыми на запястьях особыми браслетами из черненого серебра с вкраплениями черного агата, не помещенного в серебряную оправу, о нет, а именно вплавленными особой магией в металл. Ставрас слышал о таких браслетах, но узнал не их, а именно масочника, что встал перед ними.

— Здравствуй, юный Арлекин, я помню тебя. Но разве на тебе арлекиновы одежды?

— Нет, — Шельм шагнул еще ближе.

У Палача была русая коса до пояса с непокорными, выбивающимися из нее прядками в области висков и за ушами, и темно-зеленые, почти болотного цвета глаза. Он выглядел совсем не старым, напротив, мужчиной в полном рассвете сил, но мало кто знает из посторонних, что Палачи почти не стареют внешне, достигнув тридцати пяти-сорока лет. Потому что время здесь, в обители мертвых, идет по-другому, потому что не сменяются времена года, продолжая извечный цикл, а различаются лишь от аллеи к аллее, запертые в них, вместе с теми, кто уже не покинет деревьев, кто уже не выйдет за пределы Некрополя.

— Я слышал, что в мир пришел Вольто. Могу я взглянуть?

— Если вы не против, то чуть позже, — неожиданно вмешался Ставрас. — Что привлекло ваше внимание? Почему вы вышли к нам?

Он шагнул к Шельму, встав рядом с ним. Палач посмотрел на обоих и ответил с легкой улыбкой:

— Дракон.

— Уже видели такого?

— Да. Это было давно.

"Постой…", обратился к нему в мыслях Шельм, но Ставрас опередил вопрос:

"Да, это он. И мне срочно нужно кое-что выяснить".

"Для Эра?"

"Да".

— Очень давно.

— Двадцать лет назад?

— Возможно, — в темной зелени глаз появилась догадка. — Это был он?

— Не совсем.

— Понятно, — Палач Масок отвел глаза, посмотрев на кроны дубов раскинувшиеся над головами. — Жаль, что он улетел так быстро, — произнес он и печально улыбнулся. И снова посмотрел на них, но остановился на Ставрасе: — Вы не могли бы через своего дракона передать сообщение одному погонщику?

— Погонщику? — не понял Шельм.

— Такому же, как твой друг, Александр Ландышфуки. Человеку, запечатленному с драконом.

— Это не тому ли, которого вы спасли во время Мятежа Масок?

— Вы знаете, — улыбнулся Палач. — Ну, что ж, тогда позвольте, пригласить вас в мой дом.

— Нет. Давайте проясним все здесь, — отозвался Ставрас и придержал за локоть Шельма. Тот обернулся к нему, увидел твердый взгляд и послушно остался стоять рядом.

А лекарь снова обратил все свое внимание на Палача. Тот выгнул русую бровь, но обронил:

— Хорошо. Спрашивайте. Вас, наверное, интересует, почему я спас его?

— Нет. Меня интересует, почему вы решили, что он погонщик драконов?

— Потому что, когда я вывел его через Некрополь на противоположную сторону холма и оставил, чтобы распечатать вход с той стороны, что ведет на человеческие земли, я полагал, что он просто уйдет, но он улетел. На драконе. Я видел, как тот взмыл над деревьями.

— А седока рассмотрели?

— Была глубокая ночь.

— Вы, Палачи, живете под холмом, — вмешался Шельм, — и видите в темноте.

— Не разглядел, — сдался мужчина. — Но как могло быть иначе? Ведь человеческие драконы не едят людей, ведь так?

— Дикие едят, — покосившись на Ставраса, произнес шут.

— Тот был не диким.

— Вы так уверены? — уточнил Ставрас.

— Да. Потому что знаю, что мальчик приходил именно за своим драконом. И тот вырвался из плена именно потому, что почувствовал поддержку своего человека, так?

— Нет, — покачал головой лекарь, и спросил: — О чем вы хотели ему написать?

Масочник отвернулся, демонстрируя, что отвечать не будет. Но лекарь был настойчив:

— Может быть о том, что хотели бы увидеть его вновь?

Палач вздохнул и снова поднял на него глаза.

— Хотел бы.

Ставрас широко улыбнулся.

— В таком случае подождем немного и примем приглашение уже все вместе.

Масочник снова выгнул бровь, но посмотрел на Шельма.