Драконьи грезы радужного цвета (СИ)

— Мы дружим с драконами, но это не значит, что презираем и осуждаем драконоборцев, — мягко произнес Шельм, встречая настороженный взгляд темных глаз мальчишки прямо и твердо. Тот кивнул.

— Я — драконоборец, но это не значит, что я считаю всех драконов плохими, так дедушка говорит.

— Мудрый у тебя дедушка, — одобрительно произнес шут, протянул руку и потрепал мальчишку по мокрым от дождя волосам, а потом снова повернулся в Веровеку. — Ну, что, попробуешь еще раз или мне самому вас отсюда выводить?

— Попробую, — решился тот и снова протянул ладонь под дождь.

И у него получилось. Шельм, внимательно наблюдавший за ним, даже сам не ожидал, что со второго раза у королевича получится так хорошо. Он сумел накрыть пологом не только себя, но и их с Миком, и они спокойно добрались до дома. Правда, в сенях Веровек обмяк и безвольной тушкой осел на пол. Ставрас, стоящий в проеме двери ведущей в основные помещения дома, укоризненно посмотрел на взволнованного шута. Тот ответил виноватым взглядом.

— Мальчишка! — фыркнул лекарь, взвалил королевича на плечо и пошел с ним куда-то на второй этаж дома, не забыв бросить притихшим Шельму и Мику. — На кухню идите, стол накрывать помогайте.

Те, отмерев, сразу же кинулись выполнять его поручение, даже строптивый шут. Почему-то после всех открытий этого вечера со Ставрасом особенно не хотелось спорить. И дело было вовсе не в страхе, а в сочувствии и желании понять.

— Как тебе удалось выпросить для нас отдельную комнату? — спросил шут, переодеваясь ко сну.

— Сказал, что мы связаны драконьими узами, — пожал плечам Ставрас уже успевший принять ванну, впрочем, как и Шельм, и с наслаждением вытянувшийся на чистых простынях.

— И как отреагировал старик?

— Этот старик еще тебе фору даст, — ворчливо отозвался Ставрас, не питая иллюзий по поводу преклонного возраста и седых висков хозяина дома. — А как, по-твоему, он должен был отреагировать?

— Не знаю, — оставшись в одной тонкой и длиной, светло-голубой тунике, извлеченной все из того де кулона, отозвался Шельм. — Он же драконоборец, наверно, ему должны быть неприятны люди, связавшие себя с драконами.

— Он родился много позже, поэтому слышал лишь отголоски той дальней войны. Поэтому не комплексует на этот счет, уж поверь мне.

— Угу. Зато Веровек, по-моему, комплексует и еще как.

— С чего вдруг? — полюбопытствовал Ставрас, видя, как шут усаживается напротив него, спиной к изножью кровати.

— Ему не нравится, что мы с тобой любовники.

— Мы не любовники, — отрезал Ставрас так же непреклонно, как в первый день их путешествия, когда шут пришел уговаривать его отправиться на поиски Радужного Дракона.

И точно так же, как тогда Шельм вопросил с неизменной улыбкой, полной лукавства и замаскированного ехидства:

— А кто об этом знает?

— Мы оба знаем.

— Ну и что. Я никому не скажу… милый, — последнее слово он выдохнул с придыханием, перевернулся и на коленях пополз по кровати в его сторону.

Ставрас растерялся. Такой наглости от шута он просто не ожидал. А тот продолжал забавляться, то есть, ползти. И даже умудрился подобраться достаточно близко, прежде чем Ставрас опомнился. Хищно хмыкнул и резко сгреб его в охапку, опрокидывая на спину и вжимая в матрас собственным телом.

— Ставрас, я пошутил! — тут же вскричал Шельм, на что тот лишь жарко выдохнул ему в шею.

— Будешь орать, весь дом перебудишь, — и как ни в чем не бывало, с какой-то изощренной деловитостью начал покрывать поцелуями изгиб его шеи.

Шут орать перестал, но рванулся так, что ткань рубашки на широких плечах лекаря затрещала. Ставрас тут же оставил его шею в покое и поднял голову, чтобы заглянуть в лицо. Бирюзовые глаза метали молнии.

— Вот скажи, — успокаивающе вопросил он, тем не менее, не спеша освободить шута, чьи запястья все еще прижимал к подушке. — Неужели, нельзя обойтись без всего этого? Сам же каждый раз нарываешься.

— Я просто шутил!

— Я тоже. Думаешь, ты так просто отделался бы, если бы я хотел сделать с тобой что-нибудь этакое всерьез?

— Не думаю, — фыркнул Шельм, и глянул на него еще яростнее. — Ты меня вообще отпускать собираешься?

— А зачем? Мягонький, тепленький, чем не подушка? — осклабился Драконий Лекарь, сполз чуть пониже, и уткнулся лицом ему в живот через ткань туники, обнимая обеими руками за талию, стоило тому только попытаться вывернуться.

Шельм замер. Ставрас тоже не спешил, как и говорил, отпускать его.

— По-моему, — глядя в потолок, протянул шут, — мой живот у тебя вызывает явно не здоровые чувства.

— Почему это они нездоровые? — полюбопытствовал Ставрас, с видимой неохотой поднимая голову и заглядывая ему в глаза.

— Не знаю. Ненормально же, если один мужчина все время пытается потискать другого.

— А когда этот самый другой постоянно пытается вывести того из себя посредством грязных приставаний, это, значит, нормально?

— Чего это они грязные? Я, между прочим, всегда только о чистом и возвышенном говорил!

— Да, и когда это ты о нем говорил?

— А ты не помнишь? На том балу, когда я к тебе первый раз подкатил, забыл?