Драконья Игра

— Конечно цветут, — не поворачивая головы, Альварх чуть приподнял бровь.

— Это не то же самое. Они цветут иначе, когда не знают принуждения.

— Вот как? Не ожидаешь подобной душевной чуткости от того, кого называют белым демоном.

— Должно быть, — пожал плечами правитель, — но противоречия здесь нет. Мне известно: придёт время, и цветы распустятся сами. Тем не менее, ожидание утомляет меня, и я обыкновенно не жду… сними проклятый венок.

Дракон вновь проигнорировал это требование, повторенное с ощутимым нажимом.

— Я знаю, ты ненавидишь Лес, — вкрадчиво заметил он, — но некоторые цветы всё же нравятся тебе. Лишь алым розам не повезло уродиться фамильными цветами дома Севиров. По этой причине они — единственные цветы, которые тебе запрещены.

Действительно, немыслимо, чтобы лорд Ледума надел одежды, расшитые гербовыми розами Севиров, или хотя бы вот этот невинный цветочный венец. Подобной демонстрацией он объявил бы всему миру о том, что открыто претендует на престол Аманиты. То же самое верно и в отношении белых лилий Ледума: ни один правитель Бреонии не посмеет надеть их, если только не желает навлечь на себя гнев лорда Эдварда и, как следствие, войну с северной столицей.

Упоминание запрета подействовало как красная тряпка на быка, но заклинатель постарался удержать себя в руках.

— Решил преподать мне урок геральдики? — процедил он сквозь зубы.

— Самое большее — урок цветоводства, только и всего. Не нужно бояться цветов. Они не виновны, что стали символами давнишней вражды. Может быть, однажды ты сможешь надеть эти розы, сделать их своими, подтверждая право на власть. Конечно, если проявишь терпение и дальновидность, — он сделал выразительную паузу и намеренно растянул следующую фразу, — которых я пока не вижу.

Лорд Эдвард, хмурясь, сжал губы.

— Что-то не так, Альварх? Довольно бросать мне намёки и говорить обиняками. Скажи прямо, чего хочешь.

— Не ищи встречи с Севирами, — дракон наконец удостоил своего стража взглядом. — Не вступай в бой, не смей рисковать жизнью без моего позволения. Это приведёт к беде.

— Я так понимаю, весь этот отвлеченный двусмысленный разговор навеян водами кровавого дождя, алого, как твои розы?

Альварх вздохнул.

— Ты ведь знаешь: когда дойдёт до ключевых событий, я не смогу вмешаться прямо и изменить их. Впрочем, как и мой брат.

— Только на это и вся надежда.

На лице ящера мелькнуло и исчезло странное выражение.

— Ты слишком дорого мне обходишься, Эдвард, — чуть склонив голову на бок, мальчик оперся о второй подлокотник. Слова его прозвучали в иной, гораздо более жесткой тональности. — Мне наскучило брать ответственность за твои ошибки, беспрерывно решать твои проблемы. Как будто это я у тебя в услужении, а не наоборот. Может, выразишь мне благодарность, ради разнообразия?

Надев привычную маску безразличия, заклинатель молча кивнул. Прохладным телом змеи чистый и приятный голос дракона обвивался вокруг него, в кольцах живого золота становилось всё более тесно и неуютно.

Слово проплыло по тронному залу, одно-единственное тяжеловесное слово:

— Подойди, — скомандовал мальчик.

Маг нехотя приблизился, поднялся на возвышение и, не дожидаясь дальнейших понуканий, стал так, как и полагается стоять перед высшим драконом. Могущественный лорд Ледума преклонил колени перед своим собственным троном: левая рука прижата ладонью к груди, правая — ко лбу, пальцы собраны в особую фигуру. Кое-как заставив себя изобразить этот церемонный жест приветствия, он с раздражением опустил взгляд и уставился на пару вышитых золотом туфель.

Мальчик наклонился к нему и, поправив упавшую на глаза прядь, подчеркнуто медленно накрутил на палец блестящее серебро.

— Как люблю я эти волосы — они белее света звезд. Зачем ты снова обрезал их? Глупый обычай. Ты не должен ни по кому надевать траур: беловолосые выше человеческих законов. Беловолосые не принадлежат миру.

Альварх крайне редко прибегал к прямому принуждению, а потому сердце заклинателя заполнила невольная тревога. Обыкновенно высшему дракону не требовалось так грубо подчёркивать своё превосходство, тыкать носом в незыблемость статуса, который и без того не мог быть подвергнут сомнению.

Правитель Ледума чрезвычайно болезненно реагировал на подобные демонстрации силы.

— Волосы вырастут снова, — апатично отозвался он. — И уже почти не осталось тех, по ком я мог бы надеть новый траур. Беспокоиться не о чем.

Лорд Эдвард был единственным человеком, который, в силу их договора, не подпадал под ментальное влияние дракона и не оказывался естественным образом загипнотизирован, как любой другой представитель младшей расы.

Нередко Альварх проявлял снисходительность и позволял заклинателю вести себя с ним и говорить так, как только вздумается. Дерзость в манерах стража выходила из ряда вон и в какой-то степени забавляла ящера.

Кроме того, Альварх хорошо изучил свободолюбивую натуру беловолосого, дар и проклятие крови. Уже сам факт зависимости от кого-то оказывал сильнейшее воздействие на его психику. Если же давление увеличить, человек не выдержит: под натиском воли дракона он не согнется и будет сломлен.