Драконья кровь

— Ее менестрель сбежал, — пояснил он в ответ на удивленный взгляд Бертрана.

Тот поднял бровь, не веря, что кто-то может сбежать от Шу, потом пожал плечами, мол, самому Хиссу не понять этих женщин. И встал из-за стола.

— Идем. Урмано уже у короля.

Каетано при полном параде вышагивал вдоль окон, комкая кружевные манжеты и не глядя на Зако и герцога Альгредо. Младший Альбарра, облокотившись на буфет, сосредоточенно разделывал яблоко на сто двадцать восемь аккуратных долек. Герцог развалился в кресле у камина и невозмутимо раскуривал трубку. Накрытый на пять персон стол был нетронут, хотя обед его величеству с гостями подали полчаса назад.

— Где она? — спросил Кай, едва Энрике с Бертраном вошли.

— Кто? — не разобравшись сразу в сумбуре королевских чувств, переспросил Энрике и тут же поправился: — Ее высочество у себя.

— У себя, значит… — протянул Кай. — Наслаждается песнями менестреля… Она обещала пригласить Таис! Из-за нее…

— Хватит уже, — тихо произнес Закариас, втыкая нож в буфет.

Каетано обернулся, обвел взглядом всех четверых и, ни в ком не найдя сочувствия, отвернулся к окну.

— Ты мог сам пригласить шеру Альгредо, — также тихо продолжил Зако. — И, если бы на минуту перестал страдать, знал бы, что менестрель сбежал еще вчера.

Обиженно поднятые плечи короля дрогнули, но он не обернулся. А Энрике в который раз за последние два месяца подумал, что после смерти отца Кая словно подменили. Никогда он не был таким злобным дитятей. Впрочем, всего лишь неделю назад, на разбирательстве, он проявил себя как старый политик, что тоже ему не свойственно. То ли вот так странно взрослеет, то ли Шуалейда права, и кто-то его (не будем тыкать пальцами в темных шеров) сглазил.

Тем временем молчание в столовой тяжелело. Поза Альгредо становилась все более расслабленной, кольца дыма все более причудливыми. Закариас, расчленив яблоко, принялся за убийство апельсина. Бертран закаменел около двери.

— Ты прав. Я должен сам ей написать и… — Кай резко развернулся, оглядел столовую  и велел: — Энрике, бумагу!

Послушные жесту капитана, лист гербовой бумаги и вечное перо легли на скатерть. С грохотом отодвинув стул, Кай сел и принялся быстро писать. Лишь поставив последнюю завитушку и запечатав конверт королевской печаткой, он отодвинулся, вздохнул и обернулся к Альгредо.

— Пожалуйста, Урмано, передайте это Таис. Я надеюсь, еще не поздно.

— Посмотрим, — ответил Альгредо, но глаза его потеплели.

— А теперь обед и дела, — велел совсем другой Кай, уже похожий на короля. — Прошу к столу.

Дождавшись, пока все займут места (Бертрану и Энрике достались те, что были приготовлены для неявившихся дам) Кай снова обратился к Альгредо:

— Вы что-то хотели сказать насчет советника Седейра, Урмано.

— Не только. Пока Ристана готовит почву для продления срока регентства, у нас есть некоторая свобода маневра… — начал Альгредо.

Пока он посвящал короля в последние изменения в расстановке сил, Энрике прислушивался к эфиру. Башня Заката бурлила и забивала помехами все, что только возможно, но все равно в кабинете чувствовалось что-то странное, словно чужой взгляд. Нет, не чужой… и бляха МБ покалывала.

«Наконец, — едва Энрике сжал бляху и сосредоточился на чужом присутствии, послышался слабый, тонущий в гуле крови в ушах, голос Дюбрайна. — Что у вас происходит? Я не узнаю Кая».

«Понятия не имею. Он со смерти отца такой», — мысленно ответил Энрике.

«Ты проверял на проклятие болотного огня?»

«Нет, конечно. Его не используют уже лет триста».

«Мышиного короля тоже. Тем не менее, ты этой ночью собственноручно дочищал его последствия».

Последующие мысли Энрике старался думать тише по причине их нецензурности, но Дюбрайн все равно услышал и согласился.

«Именно что Ристане чердак совсем продуло. Кстати, Шуалейда вообще думает возвращать своего менестреля?»

Энрике сжал губы: вот чего он никак не хотел, так это вмешиваться в любовный треугольник, ширхаб его нюхай! Но на прямой вопрос хочешь не хочешь, а отвечать надо.

«Баль сказала, что не собирается. Мол, раз сбежал, пусть его».

«Зря. Не думаю, что Бастерхази ищет мальчишку, чтобы подарить ей», — в тоне Дюбрайна невозможно было разобрать ни сожаления, ни гнева, положенного отвергнутому любовнику. Хотя Шуалейда вроде его не отвергала, несмотря на юного любовника-убийцу, а темный шер… Ширхаб ногу сломает в хитросплетениях их то ли ненависти, то ли любви! Пусть сами разбираются, дело Энрике — поддерживать начальство и не соваться, куда не просят. Психика не казенная.

Навязшее в зубах имя отвлекло Энрике от разговора с начальством. Не его одного: Дюбрайн тоже прислушался к происходящему в комнате. Его, Энрике, ушами.

— …Сильво ничего подозрительного. Возможно, Шуалейда ошиблась, и граф в самом деле чист, — докладывал Бертран.

— А может быть и не ошиблась, — продолжил Альгредо. — Слишком вовремя к нему явился Торрелавьеха.

— Урмано, зачем вы позволяете ему увиваться вокруг Таис? — нахмурившись, спросил Кай. — Она же не может всерьез увлечься этим пройдохой?