Драконья кровь

В связи с этим имелись продавцы имени – такие люди, которые рыскали по свету в поисках приключений, а потом, свершив пару громких (более-менее) подвигов, толкали имя и брали себе другое. Черному, кстати, предлагали продать его имя, и достаточно дорого, полагая, что он один из них и делает себе недурную карьеру, но он отказывал. Первый раз это был прыщавый влюбленный, который не то что сражаться – поднять бы не смог меч (он был богатый болезненный юноша, правда грамотный, который тяжелее пера ничего в руках не держал), а второй раз какой-то буйный нахал, шумный, невоспитанный и беспардонный, кажется, отставной военный. Он хотел снова поступить на службу или похвастаться, я толком не понял. Его вообще сложно было понять, он все время перескакивал с одной темы разговора на другую, лез во все и всюду, лапал лошадей, трепал по загривкам собак, хвалил табак, бранил погоду и каких-то дураков, и страшно возмутился, когда Черный отказал ему. Даже хотел полезть драться и грозил имя отобрать силой, но Черный спустил его с лестницы под громкое радостное «ура!» соседей, которые с удовольствием наблюдали эту сцену.

Прочел я и о нашем недоброжелателе-Чингисхане в более-менее современной книге. И в самом деле, боевой был дядька. Оказывается, раньше, лет десять назад, Мирные Королевства были населены разрозненными полудикими племенами жестоких кочевников-завоевателей. И не то, чтобы ничего они не умели – просто не хотели они уметь вспахивать землю и лепить горшки. Ну, вот не хотели, и все. Что может быть лучше упоения битвы, криков жертв и дележа военной добычи у победного костра? Словом, разбитную они жизнь вели. И Мирные Королевства были вынуждены собрать ополчение и изгонять жестоких завоевателей из своих городов. Тут-то и появился Зед, юный, но уже огромный и бесстрашный непобедимый воин. Закованный в черные латы, он смотрел на полыхающее поле битвы, и страх не касался его сердца. Как коршун налетал он на вражеские войска. И не щадил в битве не себя, ни врагов. Он продолжал биться даже тогда, когда союзники вокруг него почти все пали, и оставалась лишь горстка верных людей, и его натиск был так могуч и неистов, что многочисленные враги отступали в ужасе, уходили, как гиены в темноту. Он не брал пленных, и с ним бесполезно было вести переговоры о выкупе – то есть, если враги, в чистом поле окружали его лагерь и предлагали ему за некую сумму денег убраться восвояси, он ухмылялся, парламентера убивал и с боем выходил из окружения. Своими подвигами он заработал себе прегромкое имя, славное в веках! Его заметил государь – еще бы, как не заметить такого смельчака! – и пригласил себе на службу.

Так гласила книга с красочными картинками, на которых наш Чингисхан был похож на злобного черта.

– Имя, – процедил сквозь зубы Черный. Он ехал, прищурившись от солнца, очень яркого для сентября – ибо месяц, наступивший здесь, ничем не отличался от нашего сентября, только назывался по-другому. – Имя, имя… а это мысль.

– Ты о чем? – спросил я, но он смолчал.

Праздник в столице этого кнента (так назывались здесь государства) праздновали с размахом. Горожане, раздобывшие билет на зрелище, принаряженные и с приглаженными волосами, неслись к центру города – там, в Императорском дворе, рядом с дворцом, на башнях которого были подняты флаги всех Мирных Королевств, и была арена для боя. Ни дать, ни взять – Олимпиада.

Черный тоже раздобыл билеты; как обычно, кого-то побил или выспорил, что, впрочем, одно и то же. Точнее сказать не могу, потому что в то время, когда он рыскал в поисках билетов по городу, я был в бойцовском зале, и меня гоняли в хвост и в гриву. К слову сказать, меня научили вполне сносно драться, не лучше, но и не хуже прочих, так что я реально мог постоять за свою жизнь в настоящей драке как минимум пять минут. До Черного мне было как до Китая пешком, конечно…

Итак, мы ехали во дворец. Город вслед за нами словно вымирал. Поспешно закрывались ставни и двери, на входах в магазины вешались огромные замки и в витринах ставились зеркала – местное подобие вывески «закрыто». Одинокий сторож, грохоча колотушкой, брел по темной булыжной мостовой куда-то в прохладную темноту узкой улочки, и взволнованные голоса исчезали, убегали все дальше.

А на воле было чудесно! Осень, ослепительная и прекрасная, синее небо, легкая прохлада – что может быть лучше? От свежего воздуха, оттого, что я выспался, от осознания того, что, возможно, и, скорее всего, мне больше не придется торчать днем и ночью в бойцовском зале, настроение мое улучшилось, я воспарил до небес. Все эти бесхитростные радости красноречиво были написаны на моем лице, и Черный неодобрительно покачал головой, но промолчал.

– Срежем, – предложил Черный, заворачивая коня. По-моему, он волновался, и скоро я понял причину его волнения – мимо нас, укрывшихся в тени улочки, протопала замороженная стража, кого-то выискивая. Впрочем, почему – кого-то? Наверное, нас. Или одного из нас. Черный, выглядывая из-за угла, проводил их взглядом и кивнул мне:

– Поехали.