Драконья кровь

Следы от розовых шипов зудели. И видит Бог, он точно мог сосчитать их, каждую, мать его, царапину, от которой расползался огонь.

Все-таки не стоило лезть.

И трогать тоже… а поспешить надо… если, конечно, его не на кладбище ведут… а что, он здоровый, тащить тяжело, другое дело собственными ногами… пусть и ковыляя… сплошная выгода… еще и лопату в руки.

Лука фыркнул.

Но с пути не свернул. Вот все говорили, что он слишком упорным был, порой неоправданно. Коридор разродился очередной лестницей.

И дорожка исчезла.

Зато на плечи будто льдом плеснули. Хорошо… замечательно… Лука остановился, закрыл глаза, наслаждаясь моментом.

Дверь он видел.

Такую хорошую дубовую дверь, которую с размаху не выставишь. Вон как вросла в камень. И видно, что ставили ее не для того, чтоб любой идиот с полпинка вышиб. Да и пнуть сейчас не особо выйдет.

Лука потер колено.

В том, что ему нужно было за дверь, он не сомневался.

Спустившись на пару ступеней, Лука положил руку на дерево. Влажное. Петли металлические и судя по блеску, без магии не обошлось. В такой сырости ржавчина моментально появляется. Стало быть…

Ручка гладкая.

Стоило надавить, и пошла вниз, только внутри замка будто хрустнуло что-то, правда, очень и очень тихо. И камень опять полыхнул, да так, что зубы пришлось стиснуть, чтоб не заорать.

Но ручка пошла.

И дверь приоткрылась. Слегка. Этой щели хватило, чтобы услышать голоса. Один голос, от которого волосы на спине стали дыбом, и Луке пришлось закусить губу, чтобы не зарычать.

А от тихого второго глаза затянуло пеленой ярости.

Впереди захлебывалась силой буря. Позади остался мертвый дракон, под крылом которого пристроился Томас. А я…

Я им не мешала.

И старалась не плакать. Это ведь так сложно порой, не плакать. Не думать о том, как оно могло бы сложиться, если бы…

…если бы Билли не пил.

…если бы когда-то давно кто-то не сломал его, а я даже не знаю, кто. Правда, знаю, что ломают многих, но уродами становятся не все, и что не в моих силах было починить его. Но ведь… у нас ведь тоже все могло быть иначе?

Или нет?

Не знаю. Сижу. Молчу. Стираю слезы, которые ползут по щекам. Слезы горячие, а собственные щеки кажутся жесткими, что наждак. И главное, буря, которая близка, как никогда, подвывает. В ее голос вплетаются другие.

Драконьи.

Они ведь тоже поняли, если не все, то многое.

И простили его.

Мертвых легко прощать.

Вот завибрировал воздух от рыка Лютого, в котором мне слышалось обещание. Вот поддержал его Гранит. Искра плакала тихо, но ее слезы я слышала, несмотря на расстояние и бурю.

- Идем, - сказал Томас и протянул руку. – Или… ты останешься?

- Нет.

Я все-таки справилась с собой и слезами. Встала. Томас прав. Больного ублюдка следовало остановить, пока он не сломал еще одного дракона.

Томас шел впереди и держал меня за руку, точно боялся, что если отпустит, то я потеряюсь в хитросплетениях каменных нор. Может, и потерялась бы.

В этой части гор я не бывала.

Я шла.

Спешила. Порой переходила на бег. Спотыкалась. Однажды почти рухнула на землю, но Томас удержал.

- Извини, - в темноте его глаза отливали золотом, но это не пугало.

- Ничего, - я поднялась, цепляясь за его руки.

Неровный пол.

И низкий потолок. Стены сужаются, и я теснее прижимаюсь к Томасу. Я снова слышу голоса, заунывные тягучие, они пробиваются сквозь камень, жалуясь на судьбу.

Они рассказывают о том, о чем я не хочу знать.

И заткнуть бы уши, но тогда придется отпустить руку Томаса. А это выше моих сил. И я иду. Спешу. Сосредотачиваюсь на каждом шаге, цепляюсь за ноющую боль в мышцах, за рассаженные руки и повторяю про себя слова  молитвы.

Пришлось заучить.

Хорошие девочки должны ходить в церковь. Сколько лет прошло, а надо же, помню, только опять не помогает. Нисколько. Голоса звенят, они сплетаются вместе в полотно прошлого. Я же не хочу… я готова оглохнуть… я не понимаю и в то же время снова плачу.

О тех, кого не стало.

О тех, на чьих костях был построен этот дом и этот город.

О тех, кто стал пищей для каштанов и не только. Мертвую землю можно насытить лишь чужой жизнью. И ее насытили. Но столько лет прошло… и не удивительно, что она вновь ощущает голод.

Нет.

Я тряхнула головой и врезалась в Томаса. А пальцы его лишь крепче сдавили мое запястье. Но не больно. Жаль. Боль отрезвляет, глядишь, и я бы убедилась, что он ничем-то от прочих не отличается.

Такой же, как все мужчины.

И Билли.

Билли тоже хорошо притворялся.

Характерный запах заставил голоса умолкнуть. Точнее они еще жаловались на судьбу, но уже едва различимо, и я с облегчением вдохнула смесь серы и камня, драконьей кожи.

Драконьей крови.

В этом коридорчике она давно окаменела. Такое случается, как объясняли умники, в крови драконов содержание минералов в десятки раз выше, чем в крови нормальных существ. И сугубо теоретически эта кровь вообще не должна быть жидкой.

Но хорошо, что драконы ничего не знают о теории.

- Что это? – Томас остановился. Он разглядывал очередную пещеру, а посмотреть было на что. Та была огромна настолько, что с легкостью вместила бы всю усадьбу Эшби вместе с садом. И еще место осталось бы.

Круглая.

Почти идеально круглая.