Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны

Шестеро оставшихся на ногах мужиков и мы с Макарониным долго, в полной тишине разглядывали этот террикон, пока, наконец, Первецкий не подвел итог нашей гулянки:

– Та-а-а-к… Повеселились!..

Глава 5

«В города, в города

от насиженных мест…»

(Песня В. В. Высоцкого)

Ольга – Да! Скорее в Москву.

(А.П. Чехов «Три сестры»)

«… И дались вам эти города!

Все зло от них, и люди там – истинные крокодилы!»

(Крик души одного знакомого бича)

От пиршественного стола мы расходились тихо и осторожно, словно боясь слишком твердым шагом тряхнуть невзначай землю и рассыпать идеальный конус пепла, высящийся на скамейке. Первецкий заметил мое желание, подойти к нему и сказать кое-что, но он вовремя покачал головой, показывая, что разговор необходимо отложить. Мы с Макарониным, подхватили Володьшу под белы рученьки и поплелись следом за Пятецким к его домику.

В темном небе ярко горели звезды, бор стоял темной неподвижной стеной, словно прислушиваясь к тому, что натворили эти суетливые, несмышленыши-люди!

Когда мы вошли в дом, Пятецкий вдруг повернулся к нам и неожиданно спросил совершенно трезвым голосом:

– Ужинать будете?..

И увидев по нашим вытянувшимся лицам, насколько его вопрос был не к месту, смущенно улыбнулся:

– Ну, тогда будем ложиться спать!

Мы и легли. Правда, Володьшу нам пришлось оставить внизу, поскольку затащить его погруженное в глубокий сон тело на чердак не было ну никакой возможности. Раздевшись и расположившись на тюфяках, мы долго молчали, а затем Юрик негромко поинтересовался:

– Ну, как думаешь, они нам дадут сказать последнее слово или просто прирежут?..

– Как это – прирежут?! – Не понял я.

– Как-как!.. – Фыркнул старший «лейтенам», – Чик ножиком по горлу, и привет!..

– Да за что?!

– Интересное дело?! – Не понял моей непонятливости Макаронин. – Ты ихнего Семецкого, можно сказать, спалил, а теперь делаешь вид, что ни при чем!

– Я спалил?! А кто подбил меня пунш варить?! – Я скривил в темноте рожу и язвительно спародировал этого пошлого опера. – Пунш!! Я обожаю пунш!! Сделаете мне чтобы было… пунша!!

– Я?! Пунша?!! – Юрик от возмущения даже сел. – Это когда же я такое говорил?!!

– Не ори! – Оборвал я его возмущение. – Лучше подумай, в чем нас можно обвинить, если все пили этот пунш и ничего, а этот… твой дружок вдруг взял и вспыхнул?!

– Да какой он мне «дружок», – снова возмутился Макаронин, – я его вообще первый раз сегодня увидел!!

– Ага!.. – Снова подпустил я сарказма. – Первый раз увидел и сразу побежал аппарат мастерить и учить бедного покалеченного аборигена самогоноварению!! Подумал бы своей милицейской башкой, кого учишь!.. – И тут мне в голову пришла новая, необычайно свежая мысль, которую я немедленно высказал. – Вообще, скажи спасибо, что он сгорел, а то бы вот капнул твоему начальству, чем ты в деревне занимаешься, и Василь Василич, полковник Быков погладил бы тебя по твоей деревянной башке… дубиновой резинкой!!

– А… Дак… – Макаронин совершенно растерялся – такой поворот событий как-то не приходил ему в голову, но в следующий момент у него нашелся ответный аргумент. – Да разве ж они знают Василь Василича?!! Откуда?!!

– А им и не надо его знать! – Усмехнулся я, довольный своей выдумкой, позволявшей мне хоть немного окоротить совершенно зарвавшегося мильтона. – Они своему участковому расскажут об изобретательном старшем лейтенанте, старшем оперуполномоченном Юрии Макаронине, научившем их гнать самогонку! И не волнуйся, слух о твоих… алкогольно-просветительных курсах непременно дойдет до Быкова.

Юрик помолчал, потом опрокинулся на свой тюфяк и выдохнул:

– Во, блин!!!

– Так что ты подумай – может, будет лучше, если нас зарежут?.. – Лениво добил я своего дружка и повернувшись на бок заснул с совершенно спокойной совестью.

Разбудила меня какая-то крохотная птаха, усевшаяся за маленьким, чуть приоткрытым окошком нашего чердака и насвистывавшая свою немудреную песенку. С минуту я слушал это беззаботное щебетание, а потом открыл глаза и увидел, что до восхода солнца еще довольно далеко, хотя рассвело настолько, что тьма, обозначавшая опушку бора, распалась на отдельные деревья, и небо стало почти голубым. Я собрался было подремать еще часок, но неожиданно понял, что проснулся совершенно и… надо что-то делать!

Тихонько поднявшись со своего тюфяка, я осторожно спустился с чердака и обнаружил, что Пятецкий уже проснулся и куда-то вышел. Ноги чисто автоматически понесли меня к стоявшей у окна умывальной воде, но вовремя остановились – вчерашние водные процедуры были еще слишком памятны!