Драконья справедливость

– Нет, счет открывается только сейчас, – Казотта вновь рассмеялась и побежала к костру. Он помчался за ней, ощущая себя удивительно легким, и, догнав, принялся зарабатывать очередной поцелуй. Дело ладилось – и дыхание не подводило, и танец уже завершался, но тут из толпы зрителей кто-то вылетел в круг, и Лайам упал.

Он тут же вскочил, опасаясь опять оказаться под грудой копошащихся тел, и понял, в чем дело – двое погонщиков сцепились опять. Только на сей раз они были совершенно пьяны и самозабвенно тузили друг друга, а танцующие, посмеиваясь, ловко их огибали. Что с дурней возьмешь? Лайам повернулся к Казотте, однако та уже кинулась разнимать выпивох.

Она почти достигла успеха, ловко поднырнув под рукой одного драчуна и оттолкнув его в сторону, когда второй размахнулся кружкой. Удар пришелся женщине по затылку. Казотта рухнула, словно подкошенная, а погонщики, мгновенно о ней позабыв, с радостным ревом вцепились друг в друга.

Лайам расшвырял здоровенных парней, как котят, и, даже не глядя, что с ними сталось, упал на колени возле Казотты. Та, стоя на четвереньках, изумленно трясла головой.

Кто-то рванул Лайама за волосы, он увидел какой-то блеск и, решив, что это нож, попытался уйти от удара, но, уходя, налетел глазом на чей-то кулак. Его еще раз ударили, и еще раз. Тогда он принялся отбиваться, поначалу вслепую, потом, присмотревшись, стал попадать. Пара ударов оказалась удачной, потому что его отпустили.

«Мастер?»

– Что? – Лайам вскочил на ноги, готовый атаковать. Но атаковать уже было некого. Четверо стражников увесистыми тумаками успокаивали расходившихся драчунов, отец Энге помогал Казотте подняться. Левая половина лица Лайама онемела, он наклонился, чтобы помочь старику.

«Мастер? С тобой все в порядке?»

«Похоже», – подумал он. С правой щекой, во всяком случае, да.

Утром Лайам ощупал лицо и обнаружил, что его левая щека болит и распухла, хотя и не так сильно, как он ожидал. «Вижу хотя бы, – подумал Лайам. – Глаз мог и заплыть».

Спасибо отцу Энге, это он смазал его ушибы какой-то вонючей мазью, да и Казотте сумел оказать скорую помощь. Удар оглушил бедняжку и рассек на затылке кожу. Пришлось наложить ей несколько швов, прежде чем отправить в постель.

Медленно, очень медленно Лайам поднялся на ноги и приступил к умыванию.

«Зря ты не взял меня на гулянку. Я бы тем дуракам показал». Дракончик остро переживал случившееся и всю ночь просидел у господина в ногах.

– Не беспокойся, – сказал Лайам вслух, ибо сильная головная боль не располагала к мысленному общению. – Нет такой болезни, какую не исцелил бы день, проведенный в седле.

Когда он оделся и упаковался, головная боль стала стихать, и, спускаясь вниз, Лайам уже чувствовал себя сносно. Слуги и клерки сновали туда-сюда по гигантскому полю двора, седлали коней, вьючили груз. Лайам знаком подозвал к себе рыженького мальчишку, тот, разинув рот, уставился на господина. Покачав головой, Лайам велел дурачку сходить за вещами и отправился на поиски отца Энге. Усмехаясь и комкая в кулаке бороду, искатель теней стоял возле груды сумок и сундуков и наблюдал, как четверо слуг пытаются усмирить жилистую и очень норовистую лошадку.

– Спокойно, малышка, – приговаривал вполголоса Энге. – Разве не великая для тебя честь возить наряды квестора Проуна? Или ты полагаешь, что недостойна этакой чести?

Лошадка, как в танце, то отступала, то подавалась вперед, а слуги волочились за ней, вторя ее движениям.

– Чувство ритма отменное, ты – талантливая лошадка, прямо актриса! – Кобылка попятилась и резко взбрыкнула, расшвыряв и сундуки, и слуг. – Браво! – воскликнул старик.

– Доброго вам утра, отец Энге.

– И вам, квестор Ренфорд. Какое у вас сегодня мужественное лицо! А глаз выглядит очень пристойно! Я опасался, что вам придется спрятать его под повязкой.

– Зря опасались, – ответил Лайам и дернул старика за плечо, чтобы его не задело копыто еще раз взбрыкнувшей лошадки.

– Ах, какая отвага! Вы знаете эту кобылку, квестор? Очень необычная животинка и чрезвычайно умна! Она отказывается от чести везти багаж квестора Проуна. Разве это не свидетельствует о большой проницательности, дарованной ей небесами? Лошадка прозревает природу вещей.

– Не сомневаюсь, что прозревает. Однако нет ли у вас в запасе лишней баночки мази? Той самой, какой вы пользовали меня?

– Так вы ее все-таки оценили? Понимаю, вам нравится аромат. Небось хотите использовать мою мазь вместо духов?

Лайам усмехнулся и прикоснулся к щеке.

– Да, а еще и для этой вот штуки.

Старик окинул Лайама критическим взглядом.