Драконий Катарсис. Изъятый

Это был откровенный приказ покинуть Присутственный Холл. Мы с Родерией выполнили его со всей тщательностью. Юная аристократка брезгливо покосилась на одну из обступивших нас гвардейцев, и мы плотной стайкой двинулись к выходу из дворцового ленда. Однако королева не была до конца откровенна. Пока мы шли, я вертела в голове одно наблюдение, наполнившее меня спокойствием и безмятежностью смертницы. Три жреца за спиной королевы НЕ БЫЛИ лидерами башен. Ауры верховных магов и магинь Ламары я знаю назубок, а тут были совершенно другие сплетения энергий. Неужели мы проспали такое важное событие, как смена власти в пяти башнях?

Глава 11 ТРИСТАНИЯ. НАГЛОСТЬ — ШТУКА ТАКАЯ

Так вот что имела в виду Тристания перед покушением на мою жизнь в тронном зале… Диодерия очень странная королева, со своими заморочками, идеями и планами. Но очень уж мне не понравились три фигуры за ее спиной. Следующий кусок воспоминаний эльфийки касался ее столичного дома.

Ты стонешь, раскрывая сердце.
Так сложно нужным оказаться хоть кому-то…
И этот кто-то судорожно плачет,
Увидев череду шипов, пронзивших сердце —
Изнутри.[4]

Я застыла, слушая бродячего менестреля, обосновавшегося в паре кварталов от особняка Шанталь. Через минуту до меня дошло, что пальцы сжались на рукояти фамильного меча с такой силой, словно норовили выжать из эфеса слезы. Эта песня грязным когтем просто содрала лелеемую скорлупу с памяти. Как же не хотелось вспоминать те дни… Лазоревый берег, синее небо, до Дождя еще десяток лет, и мы с Лионелем на песке у воды. И алые струи, текущие в морскую синеву…

Я тряхнула головой, отгоняя страшные образы. Так странно было услышать здесь, в столице, одну из старых песен эпохи до Дождя. Одну из запрещенных песен легендарного поэта Лионеля д’Алансаля, барона Фалька, моего младшего мужа, уничтоженного именным указом последнего императора, моего отца Толиргэ Аснатари. Улыбка, появившаяся на моем лице, я знала это, могла вызвать у случайного свидетеля холодный озноб. Я не забыла, папа, твоих слов. Правда же, месть получилась красивой? Где теперь твоя Империя?

Знакомый голос произнес из-за спины:

— Что вас так растревожило, лендерра?

— Пустяки, графиня, — отозвалась я, узнав говорившую и повернувшись к ней лицом.

— Дела давно минувших лет.

— И они не отпускают вас, подобно клетке, — покачала головой юная лендерра Туркантакаля.

Спустя шесть часов после нашего приезда в Санаан Родерия выглядела так, словно и не было поездки в Шанталь, злополучного шицу и прелестей неформального приема фаворитки королевой. После того визита в Присутственный Холл графиня с кислой миной призналась, что ее скоренько водворили в холодную мерзкую камеру на два часа, а потом отвели во дворец Диодерии, вручив меховую накидку. Получить королевский подарок не из рук королевы — для фаворита хуже любых слов расставания. Слова что — прах… А такой знак внимания уже много столетий считался отставкой от королевского ложа. Я внимательно всмотрелась в красивое лицо девушки, выискивая следы переживаний. Родерия стала какой-то отрешенной, синие глаза подернулись дымкой то ли тоски, то ли меланхолии. Ее фиолетовые локоны были аккуратно заплетены в косу и заткнуты за шитый золотом пояс на белом камзоле фривольного покроя. На боку броско сверкали каменьями и позолотой ножны, в которых покоился тонкий меч. На ногах юной модницы красовались тесные штаны цвета морской волны и высокие сапоги из шкуры болотного ящера, обитавшего в дельтах многочисленных рек, впадающих в море Сигин-Сараан.

— А вы молодец, друг мой, — констатировала я. — Не падаете духом.

— Знаете, герцогиня, — Родерия вздохнула и чуть улыбнулась тонкими губами, — что самое странное во всем происшедшем? Отставка меня не так уж сильно огорчила, хотя должна была…

Она задумалась, явно подбирая слова, я же решила ей немного помочь и сказала:

— Опасть пеплом на кудри страдающего юноши, вонзая тысячи кинжалов в стонущее сердце? Кажется, так говорится в одной из пьес Лионеля д’Алансаля… Вы знакомы с его творчеством?

— Увы, он умер задолго до моего рождения, а потом его имя внесли в список отринутых, — нахмурилась молодая графиня. — Впрочем, то, что вы знаете его пьесы, не странно. Вы, наверное, знали его лично?

— Вы правы, — усмехнулась я намеку на возраст. — Я не раз встречалась с этим замечательным поэтом. Очень жаль, что его стихи попали в такую опалу.

— Вы могли бы уделить мне немного времени для приватной беседы, герцогиня? — с очень странной интонацией спросила Родерия.

Я кожей почувствовала, что она настроена очень серьезно и решительно. Так что ответила вполне ожидаемо:

— Разумеется, дорогая. Мой дом всегда открыт для вас.

— Тогда позволено ли мне будет просить вас уделить мне толику вашего внимания прямо сейчас? — Родерия подалась вперед, пристально глядя мне в глаза.