Драконий луг

После этого вкус оливок показался ему почти приятным. Они были черные, сморщенные и очень-очень соленые. Но после кофе это было кстати. Максимильяну почти понравилось. По-крайней мере они не были отвратительными. И его не стошнило. Мальчик обвел глазами оставшиеся на столе блюда. Штука в том, чтобы есть их в правильном порядке. Уравновешивать соленое сладким. Теперь, когда ему почти понравился кофе, сливки могли оказаться не хуже. Надо оставить их напоследок. А вот… — он снова шагнул к столу. Пахучий сыр на ржаной хлеб. Да, они неплохо сочетаются: кисловатый вкус хлеба смешивается с остротой сыра. И ливерная колбаса после них уже не так ужасна. А анчоусы были бы даже хороши, если бы не хрустевшие на зубах косточки.

— Можно мне ещё кофе? — спросил он у Йорика.

— Надо же, такое тут впервые! — заметил Йорик, наливая ему. — Никто никогда не просил добавки. Честно говоря, никто до тебя не справлялся с этой задачей. Понятно, не очень-то многие и пытались.

25

Максимильян не понимал, что делает, но упрямо продолжал. С кофе все казалось вкуснее, поэтому мальчик просил ещё и ещё добавки. И притворялся, что он взрослый — да, пожалуй, как мамин знакомый француз Анри, у которого борода пахнет капустой, — и воображал, что вся эта странная еда ему нравится. Икра… Ну, да, это и правда рыбьи яйца, но многие взрослые готовы дорого платить, чтобы её отведать. Он зачерпнул все одной ложкой и попробовал насладиться каждой икринкой, лопающейся во рту соленым воздушным шариком. Теперь почки — сладковатые и нежные, если не вспоминать, что ты ешь.

Доев деликатесы, он оказался лицом к лицу с бланманже. Кушанье было склизкое и бледное, как помянутый той женщиной язычок мертвого котенка (только тот был розовый, а это белое, как привидение). После него сливки для кофе показались лакомством. Максимильян медленно доел их.

— Ну вот, — сказал он, покончив с едой. — Теперь перевезете меня?

Женщина, называвшая его Уильямом, встала и потянулась.

— Возьми у него подарок, бедный Йорик, — сказала она, — и мы поплывем.

— Теперь можешь отдать подарок, — обратился к Максимильяну Йорик.

— Подарок? — удивился Максимильян. — Про подарок вы ничего не говорили. Послушайте, я сделал, что велели. Съел до крошки все, что было на столе. Теперь, пожалуйста, перевезите меня через реку.

— Не перевезем, пока не получим подарок.

— Но у меня ничего нет! — рассердился Максимильян.

— Есть. При тебе тысячи подарков, а нам нужен всего один.

Максимильян нахмурился. Пожалуй, не приходится удивляться, что в таком доме правила меняются по ходу игры. Но о чем они толкуют? Чего при нем тысячи? Бактерий? Атомов? Может, они хотят отшелушить клетку его кожи или ещё что в этом роде? Или выдернуть один волосок? Он стал вспоминать всё, что при нем говорили эти люди. Всё это звучало как цитаты — так взрослые ссылаются на Великие Произведения Литературы! Примерно таким тоном миссис Бойкарга произносила: «О, Максимильян! О, Максимильян!» Может быть, это и есть то, что он может дать им. Строчку из какой-нибудь великой поэмы или пьесы? Мальчик уже догадался, что им по вкусу что-нибудь странноватое или пугающее. Литературный эквивалент кушаний, которыми его попотчевали. Он об этом догадывался, потому что…

Только сейчас он заметил, что часть его сознания — та, которую он до недавних пор не замечал, — протянулась в сознание Йорика и осматривается там, как взломщик перебирает содержимое чужого шкафа. Максимильян вдруг понял, что знает, чего хочется Йорику и остальным. Чего-нибудь такого, как в той маминой книжке. Той, что она каждый год перечитывала перед днем рождения Максимильяна. Большой потертый том, выглядевший чужим среди книг по медицине и дешевых томиков в бумажных обложках.

Максимильян часто совал нос в мамины книги, и из многих кое-что запомнил наизусть. Мальчик был не привередлив, и с интересом читал все подряд. Из маминых книжек можно было узнать об отвратительных болезнях и о дикарских ритуалах ухаживания у знаменитостей. Но понять эту книгу ему всегда было непросто. Однако этот дом чем-то напоминал ему те отрывки, которые он сумел осилить.

Максимильян пробрался ещё глубже в сознание Йорика. Он сам не знал, как это делает. Здесь, в глубине леса, расположенного неизвестно где, его запас магической энергии возрос как никогда. Максимильян стал даже сильнее, чем был до того, как попытался подчинить разум Карла. Хотя подчинять разум Йорика он даже не пытался — просто немножко почитал мысли. Сейчас ему вспоминались всё новые подробности из маминой книжки. Там был говорящий кот и дьявол, но дьявол был вовсе не злым, и кончилось тем, что все жили долго и счастливо. Ну, в некотором роде.

Максимильян не сразу понял, что уже цитирует отрывок из конца книги — он даже не знал, что запомнил его, хоть и любил эти строки.

«Неужто вы не хотите днем гулять со своей подругой под вишнями, которые начинают зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта? Неужели ж вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером?»

С каждым словом на лицо Йорика нисходил покой.