Драконов бастард

— Как сказать, — Тобиус пожал плечами, — они уродливые, зловонные, эм… очень уродливые. Но не опасные. Завидев человека, даже ребенка, сразу удирают в темноту. Другое дело смрады — эти твари во множестве водятся на заброшенных погостах и в старых подземных склепах. Ночью выползают из своих логовищ и бегут на поиски мертвечины. Любят гниль, но и свежатиной не брезгуют. Сбившись в стаю, могут напасть на взрослого человека. Если слышали по ночам рыки и визжание, то знайте, что, скорее всего, это смрады со стукачами грызутся. Стукачи только с людьми пугливые, а с теми, кто пытается отнять у них добычу, дерутся отчаянно.

— Довольно пугать девушек своими рассказами, — добродушно вставил капеллан Гозеф, — они же не заснут.

— А им и не положено ночью шпать, они днем отшипаютша! — гоготнул шепелявый кузнец Элмер, и трое конюхов, сидевших рядом, заржали вслед за ним.

— После ужина приму твою исповедь, сын мой, — строго поставил точку в этой беседе Гозеф, чем заставил кузнеца умолкнуть.

Святой отец был волевым, но добрым по характеру человеком, и особенно добр он был к девушкам, с которыми порой облегчал тяжелую ношу целибата. Вот и благодарная Магда улыбнулась ему обещающе.

Перевалив за пятый десяток, капеллан был высоким и сухим мужчиной, облаченным в черную рясу, поверх которой сидела старая, но проверенная кираса; на поясе клирика висел молот, походная фляжка и кожаный чехол со Словом Кузнеца. Обширная лысина давно и открыто властвовала на его голове, хотя остатки черных волос к пятидесяти так и не начали седеть, в отличие от колючей четырехдневной щетины, серебрившейся на лице.

— А к нам они не сунутся? — вновь забеспокоилась пугливая маркитантка.

— О нет, дитя мое, ни в коем случае! На страже нашего покоя стоит целая армия!

— Преподобный прав. Ни смрады, ни стукачи никогда не смеют приближаться к большим скоплениям людей, так что можете спать спокойно, — подтвердил волшебник.

— Она почему так волнуется, — заговорила вместо подруги другая маркитантка, Эльда, обладательница могучей груди и зычного голоса, — Сюшка наша ведь из этих мест, во-о-он там, вроде как за холмиком, ее родной хутор стоит!

— Стоял, — поправил кашевар, накладывая себе добавки. Готовил он неплохо, а ел и вовсе замечательно.

— Сюшка? — спросил Тобиус, протягивая Одилю миску.

— Ну да, — кивнула Магда, — девок с именем Сюшенья в маркитантки не берут, поэтому…

Конюхи и кузнец разразились громовым хохотом, но мгновенно смолки под взглядом капеллана.

— Она же беглая, — продолжила Эльда. — Как мамка с папкой померли от весеннего поветрия, так она одна и осталась с бабкой.

— В деревенской семье без братьев-сестер?

— Господь не дал, — вздохнула Магда.

— А бабка жуть как Сюшку не любила! — продолжила пересказывать чужую жизнь Эльда. — Прям с детства! Все мать шлюхою прозывала, говоря, что та нашу Сюшенью не от ейного сына родила, а боком! Нет, ну мы-то ладно, но честную женщину за что чернить?

— Жизни не было совсем, — молодая маркитантка ковырнула содержимое миски раз-другой, но есть так и не начала, — вот я и сбежала от нее в столицу. А сейчас… — Она посмотрела туда, где за гранью света, рождавшегося во множестве костров, за холмом, в кромешной тьме, лежали останки ее далекой прошлой жизни. — …Сейчас боязно мне, что бабка с того света вернется. Я знаю, что померла она, ни за что бы дом не оставила, хоть сам Господь-Кузнец ей прикажи, упрямая была, стало быть, уж померла. Такой крохотный хуторок, как наш, не мог бы выжить под зуланами никак. Мертва моя мучительница, и лежат ее кости там, и… может быть, это они сейчас о камни стучат.

Сама того не ведая, девушка заставила людей вокруг костра смолкнуть и даже перестать работать ложками. Она смотрела в огонь, остальные смотрели на нее, и лишь Тобиус разглядывал предсмертный танец искр в ночи.

Он продолжал двигаться на запад, туда, где, как он верил, должна еще стоять цитадель, не павшая под ударом врага. Он собирался быть на самом острие.

Тобиус ехал в обозе вместе с лекарями, кашеварами, кузнецами, конюшими и маркитантками. Своего окружения он не чурался и искренне радовался тому, что не вынужден трястись на спине лошади, стирая промежность в кровавую мозоль. Изредка ему доводилось наблюдать, как конница вступает в бой с летучими отрядами зуланских всадников. Варвары попадались на пути следования лишь маленькими группками, и даже когда Тобиус уже собирался было присоединиться к бою, он не успевал — заканчивалось все очень быстро.

Создавалось ощущение, что одноглазые потеряли свой внутренний стержень, после того как их разбили под Тефраском, а затем, как гласили донесения с северо-запада, побили и под Уддуном. На разоренных землях Каребекланда больше нечего было есть, все маленькие поселения, которые удалось найти, зуланы разорили либо застали пустыми, а из хорошо укрепленных городов очень немногие пали под их натиском. Людоеды потеряли всякое подобие организации, остатки орды, отступая, раздробились — мелкими группами легче находить пищу и прятаться.