Драконов бастард

— Не так, сир Рихард. В эту крепость вплели чары для защиты от магических диверсий. Целую систему выстроили, не хуже чем в родной башне. — Видя, что профаны ничего не понимают, волшебник горько вздохнул над своей тяжелой долей. — Волшебники вплетают в стены своих жилищ сложные чары, которые мешают другим волшебникам творить там магию. В частности, запрет на телепортацию, чтобы никто не смог проникнуть в башню незамеченным и навредить хозяину. Когда строили эту крепость, здесь потрудился чрезвычайно могущественный маг, он вплел в эти стены сложнейшую систему защиты, чтобы маги штурмующих армий не могли перебросить внутрь своих солдат. Когда построили Дубрам?

— Э… это неизвестно. Он стоит на этой земле дольше, чем существует Ривен.

— Значит, еще во времена Гроганской империи. Эта крепость почти вечна, легендарная гроганская кладка. Наверняка защитные чары распространялись и на внутренний двор, но из-за всей этой кутерьмы с астральными аномалиями они ослабли. Однако цитадель все еще держит чары. Нехорошо.

— Вы сможете творить волшебство?

— Хм… смогу, но с телепортацией будут проблемы, и мне от этого неуютно.

— Боюсь, придется вам шлепать с нами от начала и до конца, чар, — ухмыльнулся один из солдат. — Хотя мы можем вас понять — такая вонь первым делом навевает мысли о побеге…

— Захлопни свое жрякало, Фабриц, — тихо зарычал сержант, — или ты бессмертный, чтобы злить Убийцу Огров?

Нежданное и нежеланное прозвище прилипло к молодому волшебнику само собой, словно надоедливый и колючий репейник. Солдаты, конечно, вкладывали в него скорее хвалебный смысл, но для самого «Убийцы Огров» это было как ножом по уху.

Они проверили казарменные помещения первого этажа, один из арсеналов, несколько кладовых, но ничего не нашли, лишь следы разгрома и все ту же жестокую правду жизни везде, куда ни кинь взор. Стойкое зловоние становилось тем сильнее, чем ближе они подходили к трапезному чертогу. Когда один из солдат толкнул скрипнувшие двери, запах падали, крови и протухшего жира ударил навстречу с неописуемой мощью. Несчастный служака рухнул как подкошенный.

— Ахог задери…

— Что за…

— Господь-Кузнец, защити!

— Ну и… правда жизни…

Вся мебель в обширной зале была порублена в щепы, стены носили следы, оставленные оружием, и всюду валялись зуланы и подобные. Трупы, пронзенные, разрубленные, расчлененные, выпотрошенные, покрывали собой и своим содержимым пол, черный от сухой кровавой корки. Кого-то стошнило на месте.

— Не дышите! Отравитесь!

— Харел, воняет, как от твоей мамаши!

— Да пошел ты, Фабриц!

— Ну и смрад, — прокашлялся сержант Шолс, — кто же их так?

— Вы что, не видите?

— Господь-Кузнец, защити!

— Чар Тобиус прав, это очевидно — они сами перебили друг друга, — произнес лесной рыцарь. — Но почему?

— Я о другом…

— Спаси и обереги! — бормотал капеллан, сжимая в одной руке молот, а в другой — Слово Кузнеца.

— Я говорю о том, что нет мух, — сказал Тобиус.

Люди стали озираться в удивлении. После того как Тобиус подметил примету, что сначала не бросилась им в глаза, она вдруг показалась очень важной. Мух действительно не было, как не было и опарышей, крыс или мышей. Сотни мертвецов валялись, заполняя собой огромное пространство, и потихоньку разлагались, исходя на гной и зловоние, но ни один пожиратель падали не заявился на пир или, по крайней мере, не оставил следов.

— Сержант, отправьте нескольких людей наверх, пусть проверят помещения на втором и третьем этажах и возвращаются.

— Да, сир.

— Сержант, отправьте всех, кто есть, — сказал Тобиус, рассматривая омерзительное побоище, — смею думать, что смогу защитить нас четверых, так что пусть там, где меня нет, будет больше вооруженных людей. Для равновесия.

— Э… как скажете, чар.

Тобиус осмотрелся, нагнулся и, изрядно поднатужившись, поднял с пола измазанный кровью зуланский меч. Он был намного длиннее и тяжелее любого двуручного клинка, выкованного человеком или гномом, тяжелее боевого топора. Варвары не знали секретов стали и, дабы как-то возместить дурное качество своего оружия, делали металлические его части толще, отчего оружие становилось непомерно тяжелым. Его тяжесть была так велика, что для убийства оружие уже не надо было даже точить, вес меча и сила зуланской руки дарили смерть всему, что вставало на их пути. Все клинки были длинными, но на этом заканчивалось их сходство — зуланские кузнецы работали кустарно, каждый меч получал свой собственный неповторимый изгиб.

— Железная оглобля.

— Да, сир Рихард, совершенно верно… Лаухальганда?

Сумка на правом боку волшебника начала дергаться и подпрыгивать. Уложив меч обратно, он расстегнул ее, и наружу выскочил черный мячик с кошачьими ушами. Лаухальганда начал высоко подпрыгивать на уровне лица хозяина и громко фырчать.

— Мне тоже здесь не нравится, никому не нравится.

— Фрр-р-р-р-р!

— Да-да, запах ужасный, но…

— Фрр-р-р! Фрр-р-р!

— Послушай, у тебя даже нет носа, но ты жалуешься громче всех!