Драконова Академия. Книга 4 (СИ)

Для этого ей нужно было носить пеньюар и молчать. По крайней мере, пока.

Не давать никаких намеков и окатывать тем самым презрением, от которого его челюсти сжимались еще сильнее, чем от нереализованного желания. В таких играх, Тэйрен это точно знала, ни у одного мужчины не будет против нее ни малейшего шанса. Пусть даже Хааргрен достойный противник. Пусть даже это займет столько времени, сколько займет. Сколько бы ни заняло.

А когда Мертвые земли избавятся от двойной нечисти, Тэйрен вернет себе то, что принадлежит ей по праву. Трон.

И своего сына.

В насмешку надо всем она выбрала копию платья, в котором была в Серебряном зале в день, когда брат посмел прилюдно ее унизить. То самое платье, которое тленом расползлось на ней перед сексом на глазах у всех без ее на то желания, она попросила воссоздать по ее описанию. И сейчас, когда девушка, опустив глаза, помогала ей облачаться, она не без удовольствия наблюдала за собой в зеркале.

Квадратный черный вырез подчеркнул небольшую, но упругую грудь, серебряная кайма словно плотнее врезалась в нежную кожу, еще больше усиливая желание к ней прикоснуться. Искры на юбке, напоминавшей полотно ночного неба в Мертвых землях, и такие же искры на свободных рукавах, тонкий серебряный пояс.

Служанка не удивилась, что под платье Тэйрен не надела ровным счетом ничего. Это в Даррании горничные могли упасть от такого в обморок, здесь же это было в порядке вещей. Поручиться Тэйрен не могла, но возможно, у девчонки и у самой не было никакого белья и нижней одежды. Так гораздо удобнее задирать юбку в темном коридоре, если уж захотелось.

Мысль о том, что Хааргрен трахает ее, почему-то вызвала саркастичный смешок, который Тэйрен подавила. Разумеется, он трахает ее и любое существо, которое ходит на двух ногах. А может быть, и не только на двух, возможно, ему такое даже ближе. С его-то прошлым и его внешностью.

Откинув за спину густые длинные волосы, сияющим водопадом устремившиеся вниз до талии, Тэйрен потребовала от девушки принести украшения. До этого дня ей не дозволялось выходить из комнаты, но сестра Верховного эрда не пойдет по коридорам, наполовину раздетая. Украшения — неотъемлемый атрибут ее образа.

Девушка выскользнула за дверь, а вернулась с коробкой, в которой нашлось колье, браслет и серьги. Вот странно, потому что Тэйрен рассчитывала в очередной раз позлить Хааргрена — ну откуда в его замке драгоценности, кому ему их дарить? Но даже так тоже сойдет. Потому что к платью они сели идеально, камни прозрачными крупными слезами легли на жемчужно-белую кожу. Свысока улыбнувшись своему отражению, Тэйрен легко провела кончиками пальцев по губам и приказала служанке:

— Веди.

Все замки темных обычно отличает одна черта: это культ себя любимых. Если галереи светлых аристократов увешаны портретами семьи вплоть до десятого поколения, то темные предпочитают выставлять на всеобщее обозрение исключительно свои достижения и интересы. Будь то голова поверженной твари из Дикого леса или любимая картина с оргией, зачастую с участием владельца замка. Адергайн любил украшать стены замка гербовыми гобеленами и картинами сотворения Эрда, иллюстрациям пыток и казней находилось место в его подземельях, все портреты отца он уничтожил сразу же после того, как пришел к власти. Что, как ни посмотри, было закономерно. Странно было бы оставлять память о том, от кого собственноручно избавился.

Интересно, если бы Валентайн принял всю темную мощь, всю свою суть, он бы сумел повторить этот опыт? Тэйрен задумалась об этом на ходу, потому что никогда нельзя ставить только на кого-то одного. Хааргрен, как вариант, конечно хорош, но если ему не повезет, то должен быть запасной путь.

Хм. Хм. Хм-м-м-м… Если Сезар потерял контроль из-за обычной девчонки, человека, будучи наполовину светлым, то каким может стать Валентайн, или, как его именовал братец, Рэнгхорн, если он лишится своей Лены?

Задумавшись об этом, Тэйрен сама не заметила, как оказалась у дверей столовой. Молчаливые слуги в черных ливреях — опять люди! — распахнули перед ней тяжелые створки раньше, чем она успела оглядеться. Хотя уловила краем глаза такие же голые стены, пустоту, как и в коридоре, по которому шла из своей темницы. Замок Хааргрена был безлик настолько, насколько это возможно. Никаких портретов, никаких отрубленных конечностей или чего бы то ни было еще.

А вот в столовой, занавешенной непривычно яркими для темных портьерами насыщенно-красного цвета, обнаружилось кое-что интересное. И это были не плачущие восковыми слезами свечи и даже не заставленный блюдами стол. Это были цветы. Бархатные аминарены.

Их обманчиво-шелковистые лепестки покрывали крохотные капельки ядовитой росы, черная бахрома вокруг полыхающим алым лепестков так и манила прикоснуться, дотронуться. Рядом с аминаренами стояла колба, просторная, высокая и прозрачная, под которой бились алокрылые мотыльки. Три штуки, каждый размером с ладонь. Бьяниглы.

Единственные, чей яд смертелен даже для темного. Увы, только если бьянигл жив и ужалит сам.