Драконова Академия. Книга 4 (СИ)

Она помнила, как Хааргрен впервые появился в их замке: его отец, решив, что такой уродец ему в доме не нужен, хотел от него избавиться, но так получилось, что свидетелем этого стал Адергайн. Он выпросил у Верховного эрда, их отца, Хааргрена как новую для себя игрушку. Тэйрен помнила, что когда озлобленный, яростный и полудикий недодраконенок впервые появился в их замке, она пришла познакомиться с ним. Пришла, а еще притащила самое вкусное, сладости, которые очень любила сама. В ответ Хааргрен швырнул в нее подносом и велел убираться, и никогда больше не приближаться к нему. Тогда он рисковал тем, что отец вполне мог бы свернуть ему шею, но Тэйрен не пошла жаловаться. А Адергайн незаметно увлекался своей игрушкой все больше и больше, и вот уже Хааргрен мог появляться на встречах наравне с остальными детьми аристократов.

Отец находил это забавным и не противился, Адергайну никто из его друзей перечить не мог, а Хааргрен готов был за него перегрызть глотку любому. Любому, кто косо посмотрит или попытается сделать против него хотя бы что-то. Детские игры жестоки, особенно если это детские игры темных, и временами зазнавшихся аристократов выносили с переломанными носами, в мясо разбитыми лицами или полупридушенными заклинаниями, которые Хааргрен впитывал на занятиях вместе с ее братом. Все жалобы от их родителей отец отклонял: по рождению Хааргрен тоже был аристократом, к тому же, если в Мертвых землях кто-то не мог за себя постоять, это считалось признаком слабости. Тэйрен же ненавидела его с каждым днем все сильнее. Во-первых, потому что он неизменно считал девчонку ниже себя и не стеснялся это показывать презрительными ухмылками, во-вторых, потому что он стал гораздо ближе к Адергайну, чем она. Его сестра-близнец.

Тэйрен больше не пыталась принять того, кого принял ее брат, а все насмешки возвращала вдвойне. Била как можно больнее, присутствия других не стеснялась, и вот, похоже, настала его пора.

Сейчас, когда на глазах у всех родной брат приказал ее наказать. Потому что в ответ на ее рывок покрытые чешуей ладони сомкнулись еще сильнее. Впиваясь в запястья, жаля нежную кожу. Она не успела даже вздохнуть, когда ее толкнули к зубом вспоровшему зал каменному выступу, впечатав всем телом в его жесткую шершавую поверхность, а после — банально через него перегнув.

Осознав, что он собирается делать, Тэйрен забилась в жестком захвате, но вырваться из него не представлялось возможным. Во-первых, пока одна ладонь давила на талию, вторая давила на шею. Сломать которую Хааргрен мог, лишь надавив посильнее — и позволив камню врезаться в хрупкое горло. Опасная щекотка тлена, избавляющая ее от одежды, сопровождалась шипением, и это сейчас было единственным звуком, который разносился по замершему в молчании залу.

Несколько мгновений — и она уже была полностью обнажена, но что самое ужасное, древний инстинкт темных: ярость, боль и злость, катализаторы возбуждения, сработали именно так, как веками работала черная страсть. Темная магия со временем выжигает чувства, а когда входит в полную силу, остается лишь даруемое ей могущество, и только через него они могут получать наслаждение. Через него и через физический контакт, становящийся с каждым разом все более и более жестким, поскольку только так тело темного способно дать отклик.

Вот и сейчас, сквозь ненависть и звенящее рваным пульсом в ушах унижение Тэйрен чувствовала накатившую в низ живота горячую тянущую пустоту. Которую немедленно хотелось заполнить мужчиной, пусть даже самым ненавистным из всех, и это отразилось сжавшимися в комки сосками, ощутившими каждую точку прикосновения к холодному шершавому камню, и запахом.

Даже сама она почувствовала, как изменяется ее тело, готовое принимать мужчину, хотя у нее давно никого не было. Возможно, все дело было в этом. В том, что она слишком давно не была ни с кем, не подпускала к себе никого, хотя прислужники вились вокруг нее в замке брата, готовые на все.

Еще одна ошибка!

Позволяй она себе секс регулярно, сейчас не сжимала бы зубы, пытаясь справиться с унизительно-предательской дрожью от скольжения чешуйчатой ладони по обнаженной спине.

— Ты так сладко пахнешь, Тэйрен, — насмешливо произнес Хааргрен, полоснув привычным пренебрежением. — Что даже не представляю, будет ли это для тебя наказанием.

— Не принимай на свой счет, — распластанная по камню, она все же нашла в себе силы обернуться и посмотреть ему в глаза. — Я просто слишком давно не трахалась.

По недоизмененному лицу прошла странная судорога, будто ее словам все же удалось достичь какого-то дна его существа, хотя на самом деле это была очередная насмешка. А в следующий миг щелкнула пряжка ремня, и тело взорвалось не то болью, не то удовольствием, безграничной наполненностью, словно порвавшей ее на две части и заставляющей чувствовать себя в эти острые унизительные мгновения бесконечно живой.