Драконово семя

Абреки дрались не щадя головы, редко сдавались в плен, предпочитая биться до смерти. В девятнадцатом веке удаляться в труднодоступные уголки высокогорья стали мужчины, недовольные политикой царизма, в двадцатом – советской властью. Среди них могли быть имамы, признанные авторитеты мусульманского сообщества. Хамзату были знакомы имена великих имамов и абреков прошлого: Хаджи-Мурата, Зелимхана Гушмазукаева[28], Ахмеда Хучбарова[29]. И сейчас еще живы и сражаются в горах Хасуха Магомадов[30] и Мулла (тогда еще никто не знал его настоящего имени). И вот теперь Хамзат увидит того самого неуловимого Муллу!

Абрек строго выполнял мусульманские заповеди. Каждое его сражение трактовалось как бой верного мусульманина с воинством дьявола – извечного врага человечества. Тем же, кто погибал в бою ради ислама, абрекам в первую очередь, было уготовано место в раю. За каждую земную жену Аллах наделит правоверного семьюдесятью черноокими девственницами-гуриями, которым будут прислуживать семьдесят девушек-служанок. В общем, погибшему абреку в раю будет предоставлена жена, семьдесят гурий с их служанками, и сил у него для этой мистической любви и невыразимых мистических наслаждений будет предостаточно. Рай безграничной эротики… Именно таким виделось Исаеву будущее абрека на том свете.

Знаменитый Мулла, народный мститель… Собрал группу единомышленников «бекхам»[31], с которой с 1944 по 1956 год совершал дерзкие акции в знак протеста против произвола чиновников в среднеазиатских городах, считая своим священным долгом как можно больше навредить властям за депортацию чеченского народа… Долгие годы он захватывал и грабил госучреждения, не разрешая своим мюридам – так говорит народная молва – трогать простого человека и его имущество и жестко наказывая своих сподвижников за проявленную грубость по отношению к обычному труженику. Сколько раз он был на краю гибели, но всегда уходил из расставленных энкавэдэшниками ловушек. Когда стало известно о восстановлении чеченской автономии, абрек объявил о роспуске группы: «Отныне мы друг друга не знаем и прекращаем творить зло против власти». «Коллеги» не послушались его, совершили-таки налет на банк, были схвачены и уничтожены, а Мулла вернулся на Кавказ, где, как говорят, весьма законопослушно доживал последние дни.

Албочиев предупредил Хамзата, чтобы он вел себя, как положено честному советскому человеку, не засветился больше в поножовщине или в других разборках – а если случится непредвиденное, чтоб никаких следов. Хамзат делал то, что от него ждали. Выполнял поручения в разных районах Чечено-Ингушетии, Дагестана и Осетии, заслужил доверие начальства – вначале Албочиева, потом сменившего его Дроздова. Милиция и советские органы считали Хамзата надежным исполнителем, умеющим в нужный момент проявить решимость и бесстрашие, – он играл важную роль в поддержании оперативной связи с некоторыми абреками, которые считались неуловимыми, а еще умел держать язык за зубами, зная многое из того, чего не следует знать ни обычному горцу, ни рядовым сотрудникам МВД.

– Не хотелось бы утомлять вас описанием кровавых происшествий, связанных с исполнением поручений моих руководителей, – продолжал свой рассказ Исаев. – Я всегда терпеть не мог борзых ментов с инициативой, любящих лезть не в свои дела, будто товарищ Албочиев, а потом товарищ Дроздов хуже их понимали, что и как надо делать на Кавказе. Я, например, знаю, что Албочиев всегда был против депортации вайнахов и считал ее несправедливой, потому что бандитов в Чечне было никак не больше, чем в других регионах. В нашем Ангуште, и не только в нем, никто не мог точно сказать, чем я занимаюсь, – связан вроде с руководством Чеченского МВД, а может, и нет, – но уважал меня каждый.

Со временем у Хамзата появилась дорогая одежда: бешмет, черкеска с газырницей, бурка, башлык, хорошие чувяки с ноговицами, несколько папах, ичиги и много чего еще… Он наконец завел прекрасную рыжую, с красивым отливом лошадь. Годами изображал знаменитого абрека Зелимхана, как в свое время каждый второй молодой вайнах, у которого была лошадь. Все тогда увлекались «Великолепной семеркой», и Хамзат выработал походку Юла Бриннера. В свободное время встречался с друзьями – в основном осетинами с соседних улиц, – в пхьормартне или чайханной, развлекался картами, принимал иногда спиртное (пиво или подогретую осетинскую водку-арака из кукурузы и ячменного солода), но редко и понемногу – его вайнахские родственники не поощряли такого. Да, и вот еще что… завел женщину.