Драконовы сны

Травник медленно проваливался в небытие.

Послышался протяжный долгий вздох и шелест чешуи, затем глаза приблизились, и темнота приобрела очертания исполинской черной головы.

«Хаар-рр…» — прохрипела темнота. — «Ха-ха-арр…», как будто бы дракон прочищал свое огромное горло после многолетнего молчания. Жаркое дыхание дракона чувствовалось даже в дымной духоте пещеры. Источник лавы в глубине провала глухо рокотал. Некоторое время властелин пещеры молча созерцал своих гостей, затем приблизился, кроша когтями камни. Бесконечные извивы его тела уходили в темноту.

— Я вижу вас, — проговорил он наконец. — А значит — вы пришли.

Голос дракона заполнил пещеру. Гулкий, низкий, он, казалось, проникал в каждый ее уголок. Дракон шепелявил, окончания некоторых слов звучали архаично, но речь его была вполне понятная и ясна. В провале грохнуло, язык слепого пламени взлетел на миг над краем ямы и исчез. Вдоль каменного узкого карниза пронеслась удушливая жаркая волна. Рик пискнул и встопорщил крылья, удерживая равновесие.

Тил выпустил из пальцев руку травника и выпрямился.

— Настало время завершить игру, — сказал он. Вильям не решился заговорить. Черный дракон неторопливо смерил взглядом Рика, перевел взгляд на Жугу. Голова едва заметно качнулась.

— Настало время, — сказал он, словно бы прислушиваясь к собственным словам. — Да, настало. Хоть жизнь дракона — вечная игра, полет сквозь время и миры, всему когда-то настает свой срок… Да, настает свой срок.

— Ты проиграл, — напомнил Тил и указал при том на доску пред собой. — Твои фигуры далеко, остались только лис и пешка. Делай ход. Последний ход, дракон. И мы закончим наш поединок.

— Да, — признал дракон, — я проиграл. Anarinya qeluva. Что ж, так тому и быть. И хорошо. Lirima ye.*

— Хорошо? — с недоумением нахмурился Вильям. — Что значит «хорошо»? Ты хочешь сказать, что эта эльфийская игрушка…

— Эльфийская игрушка? — повторил дракон, переводя на барда взгляд своих сверкающих как лампы глаз. — Ха-арр… Поэт! Не думаешь же ты, что я здесь просто развлекался? Неужели ты не догадался, для чего на свете существуют Сны Дракона?

— Сны Дракона? — тупо переспросил тот.

— Да. Драконовы Сны, та штука, что лежит сейчас перед тобой, та вещь, которую эльфы переняли много тысяч лет тому назад у нас и пользовались ею как игрой. Как по-твоему, зачем она нужна?

Вильям, который так внезапно оказался в центре разговора, замешкался. Черный дракон терпеливо ожидал ответа. Бард покосился на лежащего Жугу, на Рика, на дощечку АэнАрды под ногами, и вдруг его осенило.

— Испытание, — проговорил он. — Это было испытание… Я прав?

— Да, поэт, — сказал дракон. — Да. Да.

— Но тогда зачем? Зачем все это было нужно? Объясни!

— Затем, что для таких как мы, весь мир — одна огромная доска, а люди в ней — фигуры. И не только люди. И я не мог оставить это все кому попало. AenArda. Драконовы Сны. Я много сотен лет ждал, когда появится достойный преемник. Три моих противника погибли, проиграв, пока не появились вы. Это я открыл проход для тебя, Осенний Луч, чтоб вы попали в этот мир. И старая доска в доме Рудольфа тоже не была случайностью. И тот, кто зовет себя Жугой, не зря пришел в тот город.

— Все случайности мира… Не слишком ли ты много на себя берешь?

— Когда идет игра, случайностей не существует, — спокойно произнес дракон. — Все предопределено: ваши встречи, разлуки. И даже имя Tyel, которое ты взял, чтоб зваться им среди людей, ты выбрал не случайно. Ведь на Высоком Наречии это значит — «конец».

— Я его не выбирал, — отрывисто ответил Тил. Голос его подрагивал от еле сдерживаемого гнева. — Да и язык эльдар — не мой язык. Но пусть даже и так. Шансы были слишком неравны. Ты оставил Рику только пять фигурок! Если ты так поступал со всеми, то немудрено, что ты выигрывал. Где твоя доска? Покажи мне ее!

— Зачем? — с недоумением сказал дракон. — Что мне доска? Каждый играет столькими фигурками, сколько он в силах удержать в голове. Зато я убедился, что мой ученик талантливей меня. Он одаренный мастер. Это хорошо. Теперь я спокоен.

Дракон умолк и пару долгих минут смотрел вглубь пропасти на пляшущий вдоль трещин каменный огонь. Горячий вздох пронесся по пещере.

— Да, я устал, — сказал он. — Мой путь лежит дальше, но я стал тяжел и стар, мне не подняться на крыло. Огонь, который грел меня, слабеет, подступают холода. И только здесь, в пещере я еще могу почувствовать тепло. Тепло, которое меня согреет и станет мной, когда наступит срок моей последней линьки.

— Ну хватит. Faarea yallume!* — не выдержал Телли. — Довольно болтовни. Наш друг умирает. Мы можем потерять его, если вовремя не выберемся отсюда. Ты можешь нам помочь?

— Жизнь, — словно бы не слыша их, пробормотал дракон, и в голосе его не слышалось вопроса. — Что есть жизнь! Всего лишь навсего — один из снов. Теряют больше иногда.

— Ах, значит, сон! — вдруг вскинулся Вильям и шагнул вперед. — А ты? Ты сам-то не боишься умереть, раз проиграл? Уйти и больше никогда не быть?