Драконовы сны

Жуга пожал плечами. Помолчал, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Снедало что-то тёмное, как будто душу словно рыбу подцепили на крючок и медленно вываживают к проруби, где нет воды, а только воздух, который высушит жабры и заморозит кровь…

— Я чувствую его, — сказал он вдруг неожиданно для себя самого. Хансен снова обернулся, пристально взглянул на травника. Бессловесный взгляд, как у собаки — лишь тревога и вопрос в глазах.

— М?

— Он здесь, — Жуга провёл языком по губам, ощутил горьковатую свежесть морозного утра и вдохнул прерывисто и глубоко. — Я чувствую его. Он где-то здесь.

Он посмотрел наверх. Луна и солнце спорили на небе. Странный край…

— Ты думаешь… что это он? Тот, другой?

— Не знаю, — дёрнулось плечо. — Не знаю. Просто чувствую.

— Что именно?

— Горят огни. Тени в глазах… и вой — где-то глубоко, глубоко внутри… подо мной… как будто плавится душа. Иначе он не может. Это как… — на мгновение Жуга задумался, подыскивая подходящее сравнение, и закончил:

— Это — как весь мир в одном глазу.

— Что он чувствует?

— Страх.

— А ещё?

— Ему больно.

— А ещё?

Травник поднял взгляд.

— Он ждёт.

* * *

Шаг.

Ещё шаг.

Размеренность движения на позволяла мыслям течь свободно, подчиняясь ритму перехода. Море было тихим и спокойным, в небесах светило солнце, но не высоко. На снег ложились тени. Лёд и битый сланец покрывали берега. Кое-где проглядывала жухлая трава и мшистые зелёные кочки. С ребристых козырьков подтаявших прибрежных снежников сочились медленные капельки воды. Подошвы меховых сапог скользили: шаг, снова шаг, чёрное поле — белое поле. Недавний шторм прогрыз неровные проплешины земли в сплошном покрове снега, казалось, вся Исландия вдруг стала как одна гигантская игральная доска.

И сверху на доске — четыре маленьких фигурки: высокая мужская, две ребячьи и ещё одна — четвероногая, большая, золотистая.

Дракошка замыкал процессию, вертя хвостом и с любопытством поглядывая по сторонам; его когти, уже порядком затвердевшие, с хрустом крошили застывшую глину. Когда варяг оборачивался, Рик дружелюбно лез ему под руку ласкаться, что совершенно не подходило к его свирепой зубастой морде. Всякий раз от этого проявления дружелюбия Яльмару становилось не по себе; он мужественно трепал дракона за загривок и невольно прибавлял шагу. Гладкая шкура дракона была холодна.

Варяг не любил ходить пешком. Не то чтобы он уставал или страдал от жары, просто — не любил. Пусть даже Арне оказался прав, и погода в самом деле исправилась. Над головой синело небо с редкими мазками облаков. День ещё только перевалил за середину, однако горизонт на западе уже светился розовым — зимою солнце здесь не поднималось высоко. Яльмар, однако, так и не решился снять свою меховую куртку: ветер, хоть и тёплый, пробирал насквозь. К тому же опыт подсказывал, что куртка на плечах — это одежда, а куртка за плечами — это совсем другое, это уже поклажа. А поклажи и без этого хватало. Глаза заливал пот. Пеший ход разогревал, мешок с припасами тянул к земле. Впрочем, как философски размышлял варяг, лучше париться, чем мёрзнуть.

День клонился к вечеру, а Тил и Арне шли и шли вперёд. И в общем, были правы — устраивать привал перед закатом не имело никакого смысла. Чуть-чуть тревожила варяга тишина. Конечно, было не до разговоров, но Тил, казалось, не хотел ни о чём говорить, да и Арне, несмотря на свою жадную до новых знаний душу, тоже отличался прямо-таки нездоровой замкнутостью. Так они и шли в молчании, остановившись только днём на полчаса перекусить лепёшками и вяленой бараниной. Полоски чуть солоноватого подвяленного мяса (мировецкая закуска под тёмное пивко) всухую вызывали только раздражение и вязли на зубах. Кусок не лез в горло. В животе у викинга урчало, Яльмар то и дело ловил себя на мысли, что ждёт не дождётся полновесного, нормального привала с ночевой, обедом и костром.

В очередной раз повернули за какую-то скалу. Арне остановился в основании глубокой балки, огляделся, подошёл к огромной, засыпанной снегом коряге, которую волны когда-то выбросили на берег, и пнул её ногой. Плюнул на снег. Повернулся.

— Здесь остановимся, — он сбросил мешок и расправил плечи.

— Так не темно ж ещё, — сказал Яльмар. — Дорогу ж видно.

— Лучше места не найти, — спокойно возразил ему тот. — Дров много, и от ветра есть где укрыться. Домов тут всё равно нет.

Больше возражать варяг не стал, молча вытащил из-за плеча топор и принялся рубить корягу на дрова.