Драконовы сны

Светало. Разминался Жуга больше часа, то и дело слышались удары дерева по камню, гул рассекаемого воздуха и быстрый скрип снега под его башмаками. За это время Хансен успел натаять снега, поставить на огонь похлёбку и поменять повязку Орге. Маленький гном всё ещё лежал без движения, грудь его размеренно вздымалась и опадала. Глаза дварага были закрыты. Горячка гнома шла на убыль и Хансену впервые за два дня подумалось, что Орге получил шанс выкарабкаться. Сквозь приоткрытую дверь в нутро натопленной избушки зверобоев медленно сочился холодок, угар ночного костерка вытягивало прочь. Мысли постепенно прояснялись.

Травник возвратился потный и взъерошенный, таща охапку дров, подобранных на берегу. Притворил ногою дверь, швырнул в угол две половинки посоха, перехватил верёвкой рыжий конский хвост и принялся натягивать рубаху.

— Сломал? — сочувственно заметил Хансен. Жуга поморщился.

— Гнильё.

Он подтолкнул обломки в костёр и уселся рядом. Огонь тлел еле-еле, подобранное на берегу сырое дерево не хотело разгораться. Жуга недовольно передёрнул плечами, скрестил над костром пальцы, напрягся на мгновение и резко выдохнул два слова. Пламя полыхнуло чуть ли не до потолка, потом опало до прежних размеров, но заплясало уже не в пример веселее. Вода в котле тихонько зашумела.

Хансен со стоном закатил глаза.

— Ну почему, почему такие способности достаются дуракам? — спросил он, обращаясь к потолку и гневно заламывая руки. — С таким расходом силы я бы вылечила пятерых больных или привила на новом месте восемь розовых кустов, а этот недоучка жжёт себя в костре! Жуга, у тебя совершенно нет терпения! Где те ограничения, которым я тебя учила? Ты совсем себя не контролируешь.

Как всегда в момент волнения верх одержала Герта — Хансен снова говорил о себе, как о женщине. Жуга притворился, что ничего не заметил. Помолчал. Провёл ладонью по лицу, царапая отросшую щетину, посмотрел на пальцы и рассмеялся — нервно, резко, неожиданно.

— Мне кажется, я спятил, — объявил вдруг он. Хансен взглянул на него вопросительно, и Жуга пояснил: — Сейчас я видел мышь с копытами. Сначала думал — показалось, а потом она второй раз вылезла.

— Мышь с копытами? — теперь уже Хансен расхохотался. Вытер выступившие слёзы. — Ох, господи, Жуга, это же лемминг! Просто лемминг. Мышь-пеструшка и ничего больше. У них зимой отрастают копытца, чтобы снег копать.

— Ах, вот оно что… А я уж невесть что подумал. — Травник с облегчением потряс головой. — Проклятая равнина. Плоская, как стол, ни деревца, ни кустика. Всё время так и тянет оглянуться. А тут ещё эти как выскочат…

— Ещё бы! Ты, наверное, так топотал, что перепугал их до полусмерти, — Хансен всё ещё улыбался, хотя глаза его посерьёзнели. — Что-то я не припомню, чтобы ты раньше бегал от мышей. В последнее время ты вообще принимаешь всё слишком близко к сердцу. Здесь север, Жуга. Все чувства обостряются, а ничего не происходит. Любое, даже самое малое событие становится как гром, как вспышка света. А ты и без того дымишься, как вулкан. Смотри, не взорвись.

— Легко тебе говорить! — неожиданно резко огрызнулся тот, вскочил и зашагал по хижине, сутулясь, чтоб не стукнуться о потолок. — А с меня как будто кожу ободрали: я без этого меча как будто голый. Олле этот ещё… Чёрт! — Жуга остановился, нервно отгрыз заусеницу. Топнул ногой, развернулся к Хансену лицом. — И ведь что самое смешное — Ашедук же сам меня тогда предупреждал, что «проколет бурдюки»!

— Проколет бурдюки? — удивлённо переспросил Хансен. Нахмурился. — Так. С этого момента давай поподробнее. Во-первых: когда предупреждал? А во-вторых, что это значит: «проколет бурдюки»?

Сосредоточенно моргая от плавающего в воздухе дыма, Хансен выслушал рассказ травника и задумался.

— Чего молчишь? — спросил Жуга.

— Постой, не торопи. А знаешь, интересная получается история. Как ни крути, везде один конец: хочешь остаться в живых, хочешь, чтоб тебя не предавали — не имей друзей. Так что ли, получается?

— Получается, что так. Не взял бы я его с собой, сидел бы сейчас спокойно.

— Знал бы прикуп, пил бы пиво… Ведь сразу можно было догадаться, кто стрелял!

— Догадаешься тут, как же, — буркнул травник. — Мы же лысого искали.

— А Ашедук какой был?

— Кто знает! Он же колпака при нас ни разу не снимал… Хитрый, зараза, слов нет.

— Да, запутались, — признал Хансен. — Так значит, говоришь, он как бы их король?

Жуга поднял голову. Впервые за весь день в его глазах проглянул интерес.

— Почему это «как бы»?

— Насколько я знаю свободных гномах, вряд ли ими может кто-то править. Что же он задумал?..