Драконы

Зато его товарищ, маленький, пухленький, одетый в превосходный, но нелепо сидящий, серый в полоску костюм, весёлый, как ребенок, получивший рождественский подарок, не отрывал от певицы восторженных глаз, а когда пение закончилось он засвистел, зааплодировал, запрыгал и если бы не опустившаяся на его плечо большая белая рука, наверно вылетел бы на сцену вслед за брошенным туда букетом!

— Спокойно, Фигольчик! — Сказал великан в чёрном костюме, криво усмехнувшись одним уголком рта. — Не выпрыгни из собственных штанов!

— Знаешь, что, Драся! — Ответил тот, которого назвали Фигольчиком. — Ещё немного и ты совсем себя заморишь! Что я тогда скажу Быковичу? Он же меня на рога подымет!

— Я это к тому, что здесь полно молодцов Дульери и если нас узнают…

— Да узнали уже наверняка! Глупо думать, что раз мы тебя постригли и перекрасили, то уже и спрятали от всех и от всего. Говорил я тебе — поцапался с копами, уезжай из города! Рост, вот в чём всё дело! Твой рост не спрячешь, он всегда тебя выдаст, а это значит…

— Это значит, что на выходе нас снова ожидает драка!

На этот раз человек в чёрном костюме улыбнулся во весь рот, обнажив ряд крепких белых зубов. Глаза его при этом остались холодными и неподвижными. Маленький человечек зябко повёл плечами. Ему явно не нравилась перспектива драки, но ясно было, что в их компании не он заказывает музыку.

— Лучше уйти прямо сейчас. — Безаппеляционно заявил большой, а маленький только вздохнул, ещё раз с тоской посмотрел на сцену и, опустив голову, встал из-за стола.

Большой человек тоже встал, бросил на поднос смятую зелёную бумажку, поставил туда же недопитый стакан и направился не к огромным парадным дверям, разукрашенным с кричащей роскошью и охраняемым швейцаром, а к маленькой боковой дверке, над которой тускло светилась надпись: «Запасной выход». Никто их не остановил, а может никто и не заметил ухода двоих посетителей, так все были увлечены чарующим голосом певицы.

Они прошли тёмными безлюдными коридорами, миновали несколько узких лесенок и наконец, вышли в сырой захламлённый переулок, прямо в объятия ледяного осеннего ветра. На первый взгляд в переулке не было никакого движения, только единственный фонарь раскачивался на ветру, жалобно поскрипывая и бросая на всё неровный дрожащий свет, а потому тени от всех предметов тоже раскачивались и плясали какой-то медленный ритмичный танец.