Драконы Кринна

Древко копья все еще торчало из-под дракона. Мерканиин схватился за него, напрягся и потянул. Однако оружие уже было сломано, поэтому высвободилось резко, легче, чем полагал рыцарь, и его отбросило назад. Мерканиин сохранил равновесие, но от внезапного движения у него снова закружилась голова, В руках его оказался окровавленный обломок копья.

Мерканиин отбросил бесполезную палку в сторону. Она с глухим стуком ударилась о стену пещеры, затем с деревянным грохотом прокатилась по груде мусора. Последние слова дракона отозвались в голове рыцаря. Все легенды, все прочитанные им книги говорили о том, что белые драконы лишены всякой чести. Откуда тогда преданность своему детенышу, заставившая его сражаться тогда, когда он вполне мог спрятаться, подвигнувшая на то, чтобы обратиться к врагу с просьбой вырастить отпрыска? Неизбежные сомнения доставляли Мерканиину больше беспокойства, чем сложившиеся обстоятельства. Любое из злых существ, с которыми ему приходилось когда-либо сталкиваться, отправило бы на вражеский меч родную мать, лишь бы спастись.

Мерканиин вернулся к гнезду, к маленькому белому созданию, детенышу дракона. Он не чувствовал себя связанным обещанием со Злом. Честь подталкивала его к тому, чтобы идти дорогой долга, посылая к демонам все условности. Однако отчаяние, прозвучавшее в голосе дракона, отозвалось в сердце рыцаря, слова засели у него в голове.

«Позаботься о моем сыне». Он ничего не должен врагу, но все же взглянет на его детеныша.

Дракончик съежился в середине коридора. Он очень походил на родителя цветом и внешним видом, хотя было очевидно, что он еще очень мал. У него отсутствовала угловатость взрослого, тело было округлым и толстым. Несмотря на более мягкие черты, чем у старшего, ничего привлекательного в нем не было. Он вытягивал длинную, покрытую белой чешуей шею, широко раскрывал пасть, высовывая раздвоенный язык, и жалобно шипел. При виде Мерканиина дракончик забил неуклюжими крыльями и еще шире разинул пасть, показавшись рыцарю какой-то древней рептилиеподобной птицей. Из опыта лет, прожитых с Дамирнией и ее животными, Мерканиин знал, что причины этих движений очень просты: дракончик был слишком мал, чтобы отличить друга от врага, и просто хотел, чтобы его покормили.

Вынув из ножей меч, Мерканиин подошел ближе к детенышу. Когда он остановился рядом, существо задвигалось еще беспокойнее, шипение стало неистовым, а пасть раскрылась шире некуда в предвкушении еды. Взгляд огромных голубых глаз обратился на рыцаря, разумный не по годам, но для племени драконов в этом не было ничего необычного. Человеческие глаза. Мерканиин усилием воли освободил свой разум от сравнений. Ему встретилось существо — носитель наивысшего Зла — хоть и очень юное. Рыцарь не мог позволить ему достичь размеров родителя и поднял меч, готовый убить дракончика.

Тот следил за движениями Мерканиина спокойно, насколько может быть спокоен голодный детеныш, ничуть не боясь. Он явно не имел ни малейшего понятия о смерти или опасности, доверчивый, как человеческий младенец. Больше десятилетия прошло с тех пор, как Мерканиин в порыве того, что представлялось ему озарением, внушенным Паладайном, усвоил Рыцарский Кодекс, и он никогда не сомневался в нем. Теперь его засыпало бесчисленным количеством несоответствий. Ощущение чего-то неправильного, преследовавшее его с тех пор, как он покинул Дамирнию, разгорелось теперь диким пламенем, и рыцарь, в конце концов, познал сомнение. Сомнение. Оно поглотило Мерканиина, в одно мгновение накрыв его сознание. Сомнение напало на него в виде намеков и подсказок, которые он не мог связать воедино, а также во внутренней неуверенности, которую он не осмеливался принять в расчет. Слишком много мелочей, касающихся этого дракона и его отпрыска, не вписывалось в привычное поверхностное представление о реальности, основанное на одной фразе и трех сотнях определявших ее томов: «Моя честь — это моя жизнь». Мерканиин сосредоточился на своем девизе, пытаясь с его помощью совершить самое обычное, не требующее размышлений действие. Но вместо того чтобы зарубить врага, меч застыл в воздухе. Медленно, очень медленно рыцарь опустил руку, сжимавшую клинок.

Здравый смысл говорил Мерканиину: создание принадлежит Злу. Люди, а не волшебные существа рождаются невинными, безгрешными, только людям не предписана заранее определенная форма поведения. Легенды, в которых он никогда бы не усомнился, говорили, что любой дракон обычного цвета — плохой дракон, а любой дракон металлического оттенка — хороший. Рождение, а не окружение определяло природу этих существ. Однако глаза детеныша свидетельствовали о другом: простодушные и доверчивые, они откровенно нуждались в помощи.