Драконы моря

— Конечно, ты выше, — поспешил ответить Фелимид, — ведь ты, Ильва, обладаешь большими правами говорить о своем королевском происхождении, чем кто-либо другой. Но есть еще одно препятствие, не позволяющее нам показать свое искусство. И если вы терпеливо меня выслушаете, то я поясню вам, в чем дело. Знайте же, что мой прапрапрапрапрапрадедушка, Фелимид Козлиная Борода, в честь которого я и был назван, был самым известным шутом в те дни, когда всей Ирландией правил король Финехта Чревоугодник, и он первый в нашем роду, кто сделался христианином. Случилось так, что однажды, когда он путешествовал, он повстречал в том месте, где расположился на ночлег, святого Адамнана и проникся уважением и любовью к благочестивому мужу. Итак, желая высказать ему свое восхищение, он потешал его в то время, когда святой сидел за столом вечером, показывая самые сложные и запутанные из своих шуток. Он выделывал их так старательно, что, наконец, сломал себе шею и упал на пол как мертвый. Когда святой понял, в чем дело, он поднялся из-за стола, прикоснулся к его шее и произнес над ним столь могущественную молитву, что жизнь вернулась к моему предку, но остаток дней шея его была искривлена. В благодарность за ото чудо наш род всегда потешал архиепископа Армага и архиепископа Кэшеля, аббата Йоны и аббата Клонмакнойза, так же, как и королей. Кроме того, мы никогда по показываем свое искусство в присутствии мужчин и женщин, которые не крещены. По этой причине мы не можем потешать вас здесь, хотя с радостью бы сделали это.

Орм с изумлением смотрел на маленького человека, пока он говорил все это, ибо, помня Рождество при дворе короля Харальда, он знал, что это ложь. И он уже собирался открыть рот, но предостерегающий взгляд отца Вилибальда заставил его замолчать.

— Такова Божья воля, — промолвил другой ирландец тонким голосом, — ибо, без бахвальства скажу, что многие люди короля Харальда принимали крещение, дабы не уходить из пиршественной залы, когда приходило время нам потешать короля.

Ильва начала говорить что-то, но Орм, отец Вилибальд и оба шута-ирландца одновременно принялись громко разговаривать между собой, что вместе с пьяным гомоном и храпом совершенно заглушило ее слова.

Орм сказал:

— Я надеюсь, что вы оба останетесь на некоторое время здесь, чтобы я и мои домочадцы смогли посмотреть на ваши выкрутасы и проделки, когда все гости разъедутся по домам, ибо в моем доме все христиане.

Но на это многие молодые гости громко закричали, что посмотрят на шутовскую потеху, чего бы это ни стоило.

— Крести нас, раз нет другого выхода! — крикнул один. — И не откладывай, пусть обряд состоится прямо сейчас!

— Да, да! — закричали остальные. — Это самое лучшее решение! Пусть нас окрестят сейчас же!

Кое кто из старших расхохотался, но остальные задумались и переглянулись с сомнением.

Гисли, сын Черного Грима, вскочил на скамью и крикнул: 

— Пусть те, кто не желает креститься, уходят и устраиваются на сеновале! Крики становились все громче, и возбуждение гостей росло. Отец Вилибальд сидел, склонив голову на грудь и бормоча что-то в то время, как оба шута бесстрастно отхлебывали пиво. Черный Грим сказал:

— Сейчас мне кажется, что мне ничего не стоит принять крещение, и здесь нет оснований для беспокойства. Но, быть может, я сильно опьянел от этого крепкого пива, размяк от праздничной еды и мудрых бесед с моими друзьями? Быть может, я буду думать иначе, когда пройдет хмель, а мои соседи будут насмехаться надо мной?

— Все твои соседи здесь, — промолвил Орм, — и кто будет насмехаться над тобой, когда каждый поступит так же, как и ты? Очень может быть, что вы все будете смеяться над некрещеными людьми, когда увидите, какой сильной станет ваша удача после принятия крещения.

— Быть может, ты и прав, — ответил Грим, — ибо никто не станет отрицать, что твоя удача лучше, чем у остальных людей.

Отец Вилибальд поднялся на ноги и, широко раскинув руки, произнес что-то по-латыни, так что все замолчали, а несколько женщин побледнели и затрепетали. Двое пьяных гостей поднялись и приказали своим женам идти с ними и не присутствовать при этом колдовстве, но те остались на своих местах, как будто и не слышали, что говорят их мужья. Оба гостя сели и мрачно принялись опять пить.

Все почувствовали облегчение, когда отец Вилибальд перестал говорить на латыни, которая напоминала всем свинячий визг. На привычном языке он обратился ко всем и рассказал о могуществе и доброте Христа и его желании взять под защиту всех мужчин и женщин, не исключая преступников и тех, кто нарушил супружескую верность.

— Вы видите, — промолвил он, — что все заслуживают доброты и милости, которые дарует Христос, ибо Он вождь, который приглашает каждого мужчину и женщину на пир Свой и раздает дары каждому из гостей Своих.

Все остались очень довольны речью, а некоторые даже прыснули от смеха, ибо всем было забавно услышать, как соседей называют грабителями и прелюбодеями, с чем каждый про себя согласился.