Драконы никогда не спят

– Его сердце – пламенный мотор.

Кончик меча аккуратно врезается в плоть. Глубже. Резче. Хруст ребер. Петюня, замаравшись кровью, извлекает… не сердце, нет – наноконтейнер. То, что на самом деле является меха.

Интересно, как этот парнишка себя активировал? Заставлял пульс учащаться?..

Движение к двери. Дракон неспешно опорожняет очередной стакан. На сей раз жидкость черная. Хороший цвет, в тему. Ты просишь у Пенюни меч. Петюня удивлен, но дает.

Дракон поднимает стакан, но поднести ко рту не успевает.

Лезвие аккуратно – похвалить себя, а? – мастерски отсекает модифу голову. Брызжет кровь. Осколки стекла. Официантка выглянула из подсобки, открыла рот и тихонько подвывает. Операционисты застыли восковыми фигурами.

– Пускают кого попало… Модифы… совсем нюх потеряли… – Ты накалываешь голову на кончик меча.

Операционисты хохочут.

Петюня улыбается: мол, это верно задумано, нам лишние глаза ни к чему.

Улица встречает темнотой, подсвеченной рекламой. Купите, мы лучше, наше вкусней, долой кариес… Знаем, видали.

Петюня с восторгом смотрит на небоскреб Цуба-Сити-банка. Клерк в малиновом кимоно правильно понимает интерес. Клерк выпил слишком много и уверен, что задницей накроет Фудзи, стоит ему только захотеть. Но сейчас задача проще, сейчас он желает показать великим людям свои владения. Он приглашает вспомогателей на экскурсию.

Секьюрити в вестибюле ведут себя достойно. Кланяются.

А вот на сорок пятом этаже начинаются проблемы.

Почему в охрану особо важных объектов набирают исключительно уродов? Это закон природы вроде силы тяжести и облома в первой любви. И ведь каждый из этих умственно отсталых типов всерьез считает себя самураем: тщательно, со значением умывается по утрам, стрижет ногти, бреет лоб, смазывает волосы. Кое-кто даже умеет стрелять из лука с лазерным прицелом и швырять самонаводящиеся сюрикены. Этим парням предписано одеваться в форменную одежду, и они с удовольствием это делают. Если б им разрешили ходить на работу в домашних тапках и майках, охрана все равно одевалась бы в строгие черные кимоно из шелка, цепляя поверх поясные кобуры с допотопными кольтами.

Такой вот кольт нынче подрагивает в хилой лапке. Ствол то направлен тебе в лоб, то Петюне в пах. «Воротнички» в шоке, алкоголь мгновенно выветрился. Босс в малиновом кимоно пытается сгладить острые углы: мол, наши гости, герои города, небольшая экскурсия… Охранник орет, что продырявит голову первому, кто сделает хоть шаг вперед. Интересно, как можно продырявить голову, если целишься в пах?

Петюня таких вопросов не задает. Правая рука у него ударная. Особенно ею удобно бить, если коэффициент расширения выставить примерно… пять-шесть. Конечность длиной в несколько метров касается охранника, швыряя к стене, мозги наружу.

«Воротнички» суетятся. И пусть. Они вам больше не нужны. Ты снимаешь с меча голову дракона, тебе нравится смотреть в застывшие глаза рептилии. Что-то в этом есть… символичное? Ты порхаешь среди испуганных тел, Когарасу-мару поет песнь смерти.

Клерк в малиновом кимоно наконец прозревает; он вопит, что не надо, что глупо, он все равно не знает кодов, он не может, у него семья.

Петюня улыбается клерку:

– Покажи. Просто покажи, где камеры хранения. И я тебя отпущу.

Петюня, конечно, обожает соврать, но не в этот раз. Правда, он ничего не сказал насчет того, отпустишь ли клерка ты…

Остальное просто и даже проще. Никто никогда всерьез не задумывался над возможностью ограбления банка с помощью меха. Если хорошенько вдарить, можно проломить толстенную бронированную дверь.

На выходе охрана кланяется. Тишь да гладь. Какая еще тревога? Взгляд упирается в портрет на стене. То же мерзкое лицо, что и в кафе. Что и в миллионах офисов и квартир. Марат Судзуки. Отец-основатель Секты Лотосовой Сутры. Именно этому неряшливому и откровенно странному человеку вспомогатели обязаны тем, чем они есть. Именно он продвинул закон о лишении буси-симбионтов гражданства. Мол, запчасти не могут быть людьми. Запчасти не имеют права расплачиваться деньгами. У запчастей есть лишь определенный ресурс, который может расходоваться сверх норматива в зависимости от неноминальных условий. А перечислять жалование запчастям – это вообще смешно.

Три года в РОМВД. За номер-соту платишь сроком эксплуатации. За обед, ужин и новые носки – собственной жизнью. У тебя по определению не может быть денег. Ты же запчасть. Да, гордость нации, честь тебе и хвала. Но – запчасть.

Ты проводишь в образе меха почти все время. И свободное тоже. Меха не тратит минуты на проезд в метро, не покупает бензин для моноцикла. А потом… как бы вдруг… ты понимаешь, что без брони некомфортно. Холодно, что ли. Ты – обнаженная плоть. Надо прикрыть себя. И ты прикрываешь: тратишься на шмотки, на тряпье, давно вышедшее из моды и потому дешевое. Закутываешься по самые уши. И мечтаешь вернуться на дежурство, уйти в Топь, отражать атаки врага, нависнув нитиноловой мощью над сфагновыми мхами. Но однажды начальство, этот мерзкий, отвратительный краб по прозвищу Планктон, говорит тебе: