Драконы погибшего солнца

Но рыцарь Герард проскакал по улицам города, ни одну из них не удостоив даже взглядом. Тассельхофу оставалось только тяжело вздыхать и с тоской оглядываться. Когда же он намекнул на то, что кружка холодного эля и тарелка горячего мяса внесли бы приятное разнообразие в их скудный рацион, Герард ответил кратким «нет». Чем меньше они привлекут внимания, тем лучше будет для всех заинтересованных сторон.

Так они продолжали продвигаться на юг по той новой дороге, что бежала вдоль реки, дороге, которая, как сказал Герард, была проложена Неракскими Рыцарями для удобства доставки товаров в Квалинести. Тас некоторое время недоуменно размышлял, почему Неракских Рыцарей так озаботило удобство обеспечения эльфов припасами, но потом он решил, что это, наверное, какой-нибудь новый проект, выдуманный тамошним королем Гилтасом.

Итак, Тас и Герард каждую ночь проводили под открытым небом. Но сегодняшняя ночь была ясной, и хотя Тас, по обыкновению, уснул, едва положил голову на седло, среди ночи он проснулся, испуганный ярким светом, лившимся на него с небес.

– Эй! Что это? – закричал он и, сбросив одеяло, вскочил на ноги, схватил Герарда за плечо и начал трясти. – Господин Герард! Проснитесь! – вопил Тас. – Господин Герард!

Рыцарь тут же проснулся и схватился за меч.

– Что? Что случилось? Ты что-нибудь услышал? Или увидел?

– Вон там! Смотри! – Тас тянул рыцаря за рубашку, показывая куда-то рукой.

Взгляд, которым Герард окинул кендера, нельзя было назвать приветливым.

– Ты считаешь это удачной шуткой?

– Ох, ну конечно нет. Удачная шутка – это, например, такая. Я говорю: «Тук, тук». А ты спрашиваешь: «Кто там?» Я отвечаю: «Минотавр». А ты спрашиваешь: «Какой такой минотавр?» А я отвечаю: «А такой, в которого ты как раз вступил». Вот как я понимаю удачную шутку. Ты лучше посмотри, что за странная штука там, на небе.

– Представь себе, луна, – процедил рыцарь.

– Да ну! – Тас просто ахнул от изумления. – Не может быть! В самом деле луна?

Он опять уставился на небо. Штука в некотором смысле и вправду была похожа на луну: тоже круглая, звезды вокруг и сияние. Но на этом всякое сходство кончалось.

– Если это Солинари, – задумчиво протянул Тас, – то что с ним случилось? Неужто он заболел?

Вместо ответа рыцарь улегся обратно, положил рядом меч и тщательно подоткнул под себя одеяло.

– Ложись спать, – сказал он наконец. – И продолжай это занятие до самого утра.

– Но я хочу знать про луну! – не унимался Тас и плюхнулся рядом с рыцарем, несмотря на то, что тот повернулся к нему спиной и с головой укрылся одеялом. Судя по всему, Герард был донельзя разозлен тем, что его разбудили из-за такой чепухи. Даже спина его выглядела ужасно сердитой. – Почему Солинари такой бледный? И где веселая алая Лунитари? Наверное, если б я мог видеть Нутари, я бы и про него должен был спросить, где он? Но так как мне его никогда не видно, то я даже не знаю…

Герард резко обернулся к нему, и из-под одеяла на Таса уставился суровый и совершенно недружелюбный глаз.

– Ты сам прекрасно знаешь, что Солинари нет уже больше тридцати лет, с самого конца Войны с Хаосом. С Лунитари то же самое. Так что можешь прекратить свои дурацкие расспросы. Я сплю. И разбудить меня можно только в случае нападения гоблинов и никак иначе. Понял?

– Но как же луна? – продолжал волноваться кендер. – Я хорошо помню, что, когда я пришел на первые похороны Карамона, Солинари светил так ярко, что было светло как днем, и Палин еще сказал, что это в честь его отца и…

Герард снова отвернулся и натянул на уши одеяло. Тас несколько раз пихнул его в плечо, но безрезультатно. Тогда кендеру пришла в голову мысль, что можно попробовать разжать ему веки, чтобы открыть один глаз. Так можно узнать, спит он по-настоящему или просто притворяется. Эта штука всегда отлично удавалась с Флинтом, хотя тот иногда вскакивал и принимался гоняться за Тасом с кочергой по всей комнате.

Но сегодня Тасу было о чем подумать, поэтому он оставил рыцаря в покое и вернулся под свое одеяло. Улегшись, он заложил руки под голову и стал смотреть на странную луну, которая, в свою очередь, смотрела на кендера, явно его не узнавая. Это натолкнуло Таса на одну мысль. Перестав думать о луне, он перевел взгляд на звезды, отыскивая среди них свои любимые созвездия.

Но их не было. Звезды, на которые он сейчас смотрел, были холодными, далекими и чужими. Единственной знакомой звездочкой в ночном небе была одна красная звезда, ярко сиявшая неподалеку от странной луны. От ее спокойного теплого света в животе у Таса вдруг возникло холодное щекочущее чувство. Оно было ему хорошо знакомо: когда-то давно, когда он был еще совсем молодым, он принимал его за чувство голода, но теперь, после многих лет приключений, он уже знал, что оно появляется тогда, когда что-нибудь начинает идти не так. Точно такое же чувство было у него в тот день, когда нога гиганта внезапно возникла у него над головой.