Драконы Вавилона

— Нет, — сказал он в конце концов, — не могу ответить, хоть плачь. Я умер так давно, что даже уже не уверен, существует ли такое различие хотя бы для вас, живых.

— Почему ты здесь?

— У меня есть нужная для тебя информация. — Пак подошел к сидящему Виллу вплотную, наклонился и положил руки ему на шею. От его дыхания веяло теплом. — Но я хочу кое-что взамен.

НЕТ, торопливо написала Виллова рука на его бедре. НЕТ, НЕ СОГЛАШАЙСЯ, а потом еще: БЕГИ!

В полном смятении Вилл вскочил на ноги и оттолкнул Шептуна прочь. Мальчик с грохотом врезался в переборку, но только улыбнулся и спросил:

— А кто это пишет твоей рукой? Тебе не кажется, что нужно бы это знать?

— Ты думаешь, я не знаю? Да знаю я, знаю, дракон это, вот кто! — крикнул Вилл, хотя еще секунду назад боялся признаться в этом даже себе самому. — Вечер за вечером он заползал в мой мозг и, получив, что хотел, удалялся. Но что-то от него во мне оседало — какой-то отзвук, отпечаток. И оно все еще во мне!

С единственной мыслью, что надо бежать, он бросился к двери, но тут почему-то оказалось, что Шептун снова стоит перед ним. Они сцепились, и, хотя Вилл был и выше, и тяжелее, призрачный мальчишка ничуть не уступал ему в силе. Крепко обхватив руками Вилла, он прошептал:

— Ведь дракон в тебе все крепнет, правда?

— Правда.

Щека Шептуна, чуть касавшаяся щеки Вилла, была гладкая и прохладная.

— Да ты вспомни, Вилл, — воскликнул он, — разве бывали когда-нибудь лучшие друзья, чем мы с тобой?! И какие дары я тебе принес! Лошадь, ужас и самопознание. Так отплати мне, ответив на один-единственный простенький вопрос: кто я такой?

— Когда мы оба были детьми, — начал Вилл, осторожно подбирая слова, — ты носил повседневное имя Пак Ягодник. Позднее, восстав из мертвых, ты назвал себя Без-имени. Твое тайное имя первоначально было Чёртирьон, но ожил ты с каким-то другим, которого я не знаю. А теперь же ты мне известен только как Шептун.

— Но это же только имена, — презрительно бросил Шептун; он сжал Вилла еще сильнее, так что тому стало трудно дышать, — Я пришел из мрака, зная все, что только можно, о тебе — и ровно ничего о себе самом. Почему один только ты можешь видеть меня и слышать? Почему я хожу за тобой по пятам? Скажи мне.

— Ты был моим лучшим другом. Когда в нашу деревню пришла война, ты погиб при несчастном случае, а потом силами целительниц был возвращен из мертвых. Нога твоя была безвозвратно утрачена, и по этой, наверное, причине ты объявил себя моей Немезидой, хотя, клянусь чем угодно, я тут был ни при чем. Но я был тогда помощником дракона, а ты возглавил зеленорубашечников, хотевших его свергнуть. Тогда он вошел в меня, и мы с ним вместе тебя распяли.

— Да это же все, чем я был когда-то! — страдальчески крикнул Шептун. — Мне нужно, необходимо знать, кто я такой сейчас! И у тебя же есть ключ — я вижу внутри тебя это знание, но не могу его прочитать. Так скажи же мне!

— Ты моя память, — прошептал Вилл. — Ты моя вина.

— А-ах, — вздохнул Шептун.

Ослабив свою хватку, он тяжело осел на пол. Но когда Вилл попытался его подхватить, его руки сошлись на пустоте.

Несмотря на сделанный им по дороге крюк, Вилл вернулся в лагерь первым. Ему потребовалось только представить его в уме и дать Царь-кобылице полную свободу, а самый быстрый и безопасный путь она уж выбрала сама. В конечном итоге они вывалились из путаницы туннелей прямо под Баттери-парком, то есть прямо на нужном месте.

Второй появилась Радегонда де ла Кокейн. Она, как и Вилл, была родом из спорных провинций Запада, однако, в отличие от него, несла в своих жилах малую толику голубой крови и росла в соответствующей обстановке. Она училась верховой езде с инструктором, а не урывками, на случайных лошадях и в результате владела этим искусством значительно лучше его. Так что он ничуть не удивился, увидев, что она сумела и поймать весьма ретивого жеребца, и близко с ним подружиться. Дальше появились Кокудза и Дженни Танцышманцы, и он, и она верхом, а после них Голодалец и Малютка Томми пешим ходом, последним приплелся, припадая на левую ногу, Оборванец, с видом весьма смущенным. За все про все они добыли четырех лошадей, не потеряв при этом ни одной жизни.

Лорд Уиэри вылез из Хьердисовой коробки, на ходу застегивая брючный ремень.

Вилл вытянулся по стойке «смирно» и доложил о проведенной операции.

— Жертвы? — спросил лорд Уиэри, а затем, когда Вилл покачал головой, сказал: — Ну, пошли посмотрим лошадей.

Вилл реквизировал обширное помещение, где, как говорят, когда-то держали свою живую контрабанду подпольные поставщики левой рабочей силы, а затем послал пяток солдат наверх, чтобы где-нибудь подобрали, украли или уж в крайнем случае купили соломы на подстилку.

— Отлично, — пробормотал лорд Уиэри, потрогав обитую железом дверь, которую Вилл еще не успел приказать снять. — Только не забудьте приделать засов.

Затем он увидел лошадей, и произошло редчайшее — его бледное лицо расцвело улыбкой.