Драконы весеннего рассвета

Наступил решительный миг. Танис попытался обратиться к каким-то силам в самых потаенных глубинах своего естества, к силам, в существовании которых он совсем не был уверен. Если я сделаю хоть что-то не так, Лорана погибла. Я должен отказаться от любви – ради любви. Танис поднял глаза…

…и больше уже не мог их отвести. Околдованный, смотрел он на темную тень. Не было нужды изображать благоговение и почтительный ужас – все это пришло само, как приходило и ко всякому смертному, кому доводилось лицезреть Ее Темное Величество. Однако духовного порабощения, которое всего более страшило его, Танис так и не ощутил. Власть Богини над ним была все-таки не полна. Она не могла поглотить его волю, пока он не пожелает этого сам. Такхизис прилагала все усилия, чтобы скрыть свою единственную слабость, но Танис сразу почувствовал то титаническое напряжение, которого стоило ей пребывание в этом мире.

Тень заколебалась перед его глазами, принимая то одно, то другое обличье, но раз за разом он убеждался, что все они были нематериальны. Сперва она предстала ему пятиглавой драконицей соламнийской легенды. Затем сделала какое-то движение и превратилась в Искусительницу – женщину невероятной красоты, за право обладать которой любой мужчина с радостью отдал бы жизнь. Новое превращение – и перед Танисом стоял могучий Рыцарь Зла, Темная Воительница со смертью в закованной в латы руке.

Облик сменял облик. Неизменными оставались только глаза. Глаза Тьмы, смотревшие Танису в душу. Глаза всех пяти драконьих голов, глаза прекрасной Искусительницы, глаза грозного Рыцаря. Не в состоянии вынести этот испытующий взгляд, Танис вновь поник на колени, отдавая все, рабски пресмыкаясь перед Владычицей и люто ненавидя себя самого.

За его спиной захлебнулся короткий вскрик, полный отчаяния и муки…

9. ТРУБЯТ РОГА СУДЬБЫ

Карамон пробирался северным коридором, разыскивая Берема. Узники, запертые в камерах, провожали его выкриками, а кое-кто даже пытался схватить его сквозь прутья решетки. Покамест Карамон не видел ни самого Берема, ни каких-либо его следов. Вначале он пытался расспрашивать, не видел ли кто Берема. Но большинство заключенных, натерпевшись пыток, давно утратило рассудок, и Карамон, охваченный ужасом и жалостью, вскоре перестал спрашивать. Он шагал вперед по коридору, который вел все вниз и вниз, и, озираясь, в отчаянии гадал про себя, удастся ли ему когда-нибудь отыскать безумца. Утешало его только то, что хотя бы в стороны не отходили никакие проходы. Берем должен был здесь пройти. Но коли так, куда же он подевался?..

На всякий случай Карамон заглядывал в каждую камеру и в результате едва не налетел на здоровенного стражника-хобгоблина. Тот бросился на него, и воитель раздраженно отмахнулся мечом: нечего, мол, путаться под ногами! Удар снес хобгоблину голову, Карамон же устремился дальше едва ли не прежде, чем труп стражника повалился на пол.

Потом у него вырвался вздох облегчения. Коридор вывел его к лестнице, и, торопливо спускаясь по ней, Карамон наступил на труп второго хобгоблина – тот валялся со свернутой шеей. Берем явно успел побывать здесь, причем очень недавно: тело еще не успело остыть.

Убедившись, что направление верное, Карамон побежал. Лица узников мелькали за решетками, слышались пронзительные крики, мольбы о свободе… Карамон не останавливался.

Выпустить их – и у меня будет армия, посетила его неожиданная мысль. Он уже призадумался, не остановиться ли на минутку да не сбить ли пару-тройку замков, – когда спереди донесся ужасающий вой и чьи-то крики.

Карамон узнал голос Берема и, бросив все, помчался вперед. Вот кончились ряды камер по сторонам, а коридор превратился в узкий тоннель, спирально ввинчивавшийся в землю. По стенам горели факелы, но их было мало, и крепились они на порядочном расстоянии один от другого. Карамон бежал на голоса, и крики, приближаясь, становились все громче. Великан пытался прибавить шагу, но пол был слишком скользким, а в воздухе чем дальше, тем больше чувствовалась затхлая сырость. Скользя и ежесекундно боясь растянуться во весь рост, Карамон спешил вперед как только мог. Становилось светлее; похоже, конец коридора был близок…

А потом он увидел Берема, на которого, размахивая мечами, наседали сразу два драконида. Берем отбивался голыми руками, и отсветы зеленого камня в его груди плясали по стенам покоя.

Берем держался только благодаря невероятной силе, порожденной безумием. Кровь текла из длинного пореза у него на лице и из глубокой раны в боку. Оскальзываясь на обросшем слизью полу, Карамон бросился на выручку. Он видел, как Берем перехватил рукой драконидский меч, готовый пронзить ему грудь. Отточенное лезвие рассекло его ладонь, но, боли для Берема уже не существовало. Хлынула кровь. Берем отвел от себя меч и отшвырнул стражника прочь, но и сам зашатался, тяжело дыша. Второй драконид подскочил к нему, чтобы прикончить…