Драконы весеннего рассвета

Свет алой и серебряной лун вливался внутрь сквозь маленькие оконца. Аккуратные ряды полок, хранивших многие тысячи книг, терялись в темноте. Ниши для свитков усеивали стены, как соты. Луны освещали заваленный бумагами стол. Посредине его стояла оплывшая свечка, рядом лежала книга заклинаний в полночно-синей обложке, с белыми, как кость, пергаментными страницами. Другие книги валялись на полу.

Оглядевшись кругом, Астинус недовольно нахмурился. Стены были измараны черными следами копоти. Сильно пахло серой. В воздухе еще парили взвихренные страницы. Подобно осенним листьям, они медленно засыпали тело, распростертое на полу…

Астинус закрыл и тщательно запер за собой дверь. Потом, перешагивая через разбросанные бумаги, подошел к телу. Он ничего не сказал и не нагнулся, чтобы помочь магу подняться. Просто стоял рядом с Рейстлином – и задумчиво смотрел на него…

Но вот край его одежд коснулся беспомощно вытянутой металлически-желтой руки. Почувствовав прикосновение, маг шевельнулся и открыл глаза, которых уже коснулась тень приближавшейся смерти.

– Итак, ты не нашел того, что искал? – холодно глядя на юношу, спросил Астинус.

– Ключ!.. – прошептали белые губы, покрытые запекшейся кровью. – Затерялся… во времени… глупцы!.. – Его рука судорожно сжалась. Лишь ярость еще поддерживала в нем жизнь. – Как просто!.. Все… знали его… и ни один… не удосужился записать!.. Ключ… он так нужен мне… он пропал… утерян…

– Стало быть, кончается твой путь, старый друг, – промолвил Астинус без малейшего намека на жалость.

Рейстлин оторвал голову от пола, золотые глаза лихорадочно горели.

– Ты знаешь меня!.. Кто я такой?

– Это более не имеет значения.

И Астинус повернулся, чтобы покинуть библиотеку. Но сзади раздался ужасающий крик, и костлявая рука ухватила историка за одежду, принудив остановиться:

– Ты отвернулся от мира, но от меня – не смей!..

– Отвернулся от мира?.. – тихо и медленно повторил библиотекарь, вновь оборачиваясь к мату лицом. – Отвернулся от мира!.. – Холодный голос Астинуса редко окрашивался чувством, но на сей раз гнев всколыхнул его безмятежно-спокойный дух, точно камень, брошенный в пруд. – Отвернулся от мира! Кто, я?!. – Голос Астинуса раскатился по залу, как незадолго до этого – магический гром. – Аз семь мир! И ты, старый друг, прекрасно это знаешь! Сколько раз я рождался на свет! Сколько раз я умирал!.. Каждая слезинка этого мира была моей! Каждая капля пролитой крови! Все его муки и радости прошли через мое сердце!.. Я возлагаю руку на Сферу Времени – это ты сделал ее для меня, старый друг! – и путешествую по миру, записывая его историю. Я творил гнуснейшие непотребства. Я совершал благороднейшие подвиги самопожертвования. Я – человек, эльф, людоед! Я – мужчина и женщина! Я рожал детей. Я убивал детей. Я видел тебя, каким ты был. Я вижу тебя, каков ты сейчас. Я кажусь бесчувственным и бездушным? А что мне еще остается, если я хочу сохранить разум? Моя летопись – вот восприемница моей страсти! Те, кто читает мои книги, знают, каково это – жить во все времена, в каждом теле, дышащем на этой земле…

Рука Рейстлина разжалась, выпустив край одеяния, и бессильно поникла на пол. Силы быстро оставляли его. Уже чувствуя, как стискивает сердце холод могилы, он продолжал цепляться за слова, оброненные Астинусом. Я должен прожить еще хотя бы мгновение, говорил он себе. Дай мне это мгновение, о Лунитари!.. – молился он, взывая к духу алой луны, дарующему силу магам Алых Одежд. Некое слово витало у самого края сознания. Слово, которое спасет его. Только бы продержаться…

Астинус же не сводил с умирающего горящего взгляда, гневно бросая ему то, что копилось в его душе столетиями. Голос историка дрожал:

– В последний день, в день Совершенства, сойдутся вместе трое Богов: Паладайн в своем Сиянии, Владычица Такхизис, облаченная во Тьму, последним же – Гилеан, Господь Равновесия. И каждый будет держать в руках Ключ Познания. И Алтарь, куда будут возложены эти Ключи, примет и мои Книги, повествующие о каждом создании, когда-либо жившем на Кринне. Тогда наконец завершено будет творение и…

Тут Астинус осекся и замолчал, ужаснувшись тому, что выговорили его уста, тому, что он наделал.

Но Рейстлин больше не видел библиотекаря. Странные зрачки его были расширены, золотые глаза нестерпимо сияли.

– Ключ… – шептал он в восторге. – Ключ! Я знаю!.. Я знаю!..

Двигаясь с величайшим трудом, он дотянулся до неприметного маленького кошеля, который висел у него на поясе, и вытащил Око, сжавшееся в крохотный шарик. Тускнеющие глаза мага всмотрелись в его радужную глубину…

– Теперь я знаю, кто ты такой! – прошептали немеющие губы. – Я знаю тебя и я призываю тебя – помоги мне, как ты помогал мне в Башне, а потом в Сильванести! Наш уговор… Помоги мне… Спаси меня – и сам будешь спасен!..

Силы окончательно оставили его. Рано поседевшая голова безжизненно мотнулась, глаза с их проклятым зрением – закрылись. Рука, державшая Око, обмякла. Но пальцы не разжались, удерживая хрустальный шарик судорожной хваткой, которую не могла бы ослабить и смерть.