Драконы весеннего рассвета

Горстка костей, прикрытая кроваво-красными одеяниями – Рейстлин неподвижно лежал на усыпанном бумагами полу великой библиотеки…

Несколько долгих мгновений Астинус смотрел на распростертое тело, залитое багровым светом двух лун. Потом, опустив голову, историк вышел из библиотеки, и, когда он закрывал и запирал за собой дверь, руки его зримо дрожали.

Он вернулся в свой кабинет и много часов просидел неподвижно, слепо глядя во тьму…

6. ПАЛАНТАС

– А я тебе говорю, что это был Рейстлин!

– А я тебе говорю – попробуй только выдать мне еще одну байку про мохнатого слона, переносящее кольцо или воздушные растения, – и я намотаю твой хупак тебе на хребет!..

Флинт был вне себя от возмущения.

«И все равно это был самый что ни на есть рейстлиновский Рейстлин!» – возразил про себя Тассельхоф. Кендер слишком хорошо знал, до какого именно градуса можно было доводить вспыльчивого гнома, не опасаясь последствий. А надобно молвить, что настроение у Флинта в эти дни было далеко не из лучших.

Приятели неторопливо шагали по широким проспектам блистательного Палантаса.

– Да не вздумай мне беспокоить Лорану своими дурацкими россказнями, – добавил Флинт, безошибочно угадав намерение кендера. – У нее и без твоих бредней хлопот полон рот!

– Но…

Гном остановился и угрюмо уставился на кендера из-под пушистых белых бровей.

– Обещай!

– Ну что с тобой делать, – вздохнул Тас. – Обещаю…

Все было бы еще ничего, не будь он настолько уверен, что видел именно Рейстлина. Они с Флинтом как раз проходили мимо лестницы, ведшей к знаменитой библиотеке, когда острые глаза кендера различили кучку монахов, сгрудившихся вокруг чего-то, лежавшего на ступенях. Как раз в это время Флинт остановился полюбоваться одним из зданий – «чудесная работа, только гномские каменщики способны…», – чем и воспользовался Тас, незаметно прокравшийся вверх по ступеням взглянуть, что же там приключилось.

Невозможно передать его изумление, когда лежавший на лестнице человек оказался точь-в-точь копией Рейстлина, – алые одежды, металлически-желтая кожа и все такое прочее. Тас видел, как его подняли со ступеней и унесли внутрь. Увы, пока кендер бегал на ту сторону улицы за гномом, лестница опустела.

Подбежав к самой двери, Тассельхоф принялся колотить в нее кулаком и требовать, чтобы его впустили. Но эстет, выглянувший на стук, пришел в такой ужас от одной мысли о кендере в библиотеке, что обозленный гном попросту схватил Таса за руку и поволок его прочь.

Давая обещание Флинту, кендер тем не менее собирался все рассказать Лоране, – его народ имел весьма туманные понятия о клятвах и так называемых честных словах. Потом, однако, перед его умственным взором всплыло лицо Лораны – исхудалое и прямо-таки увядшее от горя, недосыпания и бесконечных тревог. И мягкосердечный кендер решил, что Флинт, возможно, был прав. Опять же, если это в самом деле был Рейстлин – почем знать, вдруг маг путешествует по каким-то своим тайным делам? Вряд ли его обрадует их неожиданный визит! Но, с другой стороны…

Кендер тяжело вздохнул и побрел дальше, наподдавая ногой камешки и любознательно глазея вокруг. И поглазеть было на что! Чудеса и красоты Палантаса славились по всему миру еще в глубокой древности, в Век Силы. Не было такого города на Кринне, который можно было бы хоть отдаленно сравнить с Палантасом (так, по крайней мере, считало племя людей). Если смотреть с большой высоты, город напоминал колесо; там, где полагалось быть ступице, и в самом деле помещался «пуп» Палантаса. Все главнейшие общественные здания располагались именно здесь. Архитектура их была несравненна: громадные, великолепные лестницы и стройные колонны попросту поражали воображение.

От городского центра на восемь сторон света разбегались широкие проспекты. Они были вымощены замечательно подобранным и подогнанным камнем («Говорю тебе, только гномы способны…») и окаймлены деревьями особой породы, чьи листья круглый год были подобны золотым кружевам. Северный проспект вел в порт, остальные семь – к семи воротам Старой Стены.

Все семь врат сами по себе были сущими шедеврами строительного искусства. Каждые защищало по две башенки, возносившиеся, подобно изящным минаретам, на триста футов вверх. Вся поверхность Старой Стены была покрыта замысловатой резьбой: сплошная цепь рельефов повествовала об истории Палантаса в Век Мечтаний. А за Старой Стеной раскинулся Новый Город. Застраивали его таким образом, чтобы ни в коей мере не нарушить первоначального плана: внешний обод палантасского «колеса» прорезали все те же семь широких, обсаженных золотыми деревьями проспектов. Вот только защитных стен вокруг Нового Города не было. Палантасцы не больно-то жаловали стены, заметно портившие общую планировку, а без учета этой самой общей планировки в Палантасе нынче не забивался ни один гвоздь.

Невыразимо прекрасен был силуэт древнего города, особенно на фоне заката… если не считать одного-единственного места.

…Размышления Таса были самым грубым образом прерваны – Флинт ткнул его в спину кулаком.

– Да что с тобой сегодня?.. – обернулся обиженный кендер.